Свен Сундквист снова ожил. Вышел из самолета, покинул Арланду и всего за полчаса добрался до Стокгольма, как будто путь в город с северной стороны ни с того ни с сего опустел.
Мысли. Привести их в порядок непросто.
Он словно был в нескольких местах одновременно: впервые обнимал обнаженную Аниту и ему снова было шестнадцать, стоял рядом с Йохумом Лангом на лестнице, когда тот бил смертным боем Ольдеуса, лежал вместе с Лидией Граяускас на полу морга рядом с человеком, которого она ненавидела, нес по Пномпеню годовалого Йонаса, который через две недели назовет его папой, сидел в китайском ресторане в Клайпеде, а напротив сидела Алена Слюсарева в красном свитере и рассказывала ему о трех годах унижений и…
И все это, чтобы только не думать об Эверте.
Возле Солленского туннеля велись дорожные работы. Два ряда машин здесь сливались в один, выстраиваясь в длинную очередь.
Он притормозил, остановился, тронулся, притормозил, остановился. Огляделся – все сидели по своим машинам и делали то же самое. Убивали время. Все как один смотрели прямо вперед, и каждый думал о своем. О своих собственных Эвертах.
Его передернуло, как бывает, когда чувствуешь отвращение.
Он решил поехать дальше, чем хотел: пересечь город и двигаться на юг до самой Эриковой горы. Она должна быть там, Лена Нордвалль.
Ему нужно потянуть время.
Он частенько сиживал на этой жесткой деревянной скамье, ожидая окончания пустых речей в защиту не признающего свою вину преступника. Пока в торжественном зале судебных заседаний было тихо: кроме них двоих, никого не было. Эверту Гренсу нравилось тут, в старом здании суда, несмотря на жесткие скамьи и снующих туда-сюда юристов. Когда он приходил сюда, это означало, что его расследование данного преступления близится к концу.
Он посмотрел на часы. Еще пять минут. Потом охранники из следственного изолятора откроют дверь, введут Ланга и скажут, чтобы он сел на скамью подсудимых. И это будет лишь начало бесконечно долгого тюремного срока.
Гренс повернулся к Херманссон, которая сидела рядом:
– Как будто все нормально?
Он попросил ее поехать с ним: Свен куда-то запропастился, не подходил к телефону. Бенгт лежал с продырявленной головой, а Лену он так и не смог утешить. Между тем в суде хорошо быть с кем-то, и этим кем-то сегодня оказалась Херманссон. Против собственной воли он чувствовал, что она ему нравится. Она, конечно, выводила его из себя намеками на его проблемы с женщинами-полицейскими, да и вообще с женщинами, но сама она, даже когда говорила все это, была такой спокойной, такой основательной… А может, просто потому, что была права. Он попробует убедить ее остаться в Стокгольме, когда закончится ее срок на посту заместителя начальника отдела. Он надеялся поработать с ней еще. Возможно, пообщаться с ней: она была так молода, и он чувствовал себя совершенной размазней, когда думал об этом. Но речь не о том, что старик подбивает клинья к молодой женщине, скорее он был приятно удивлен, что, оказывается, на свете есть еще люди, которых он хотел бы узнать поближе.