Когда двери лифта открылись на седьмом этаже, она резким движением выставила букет и коробку шоколадок прямо перед собой, как щит. Но ей попался только врач, который быстро прошел мимо и скрылся за дверью в середине коридора. И еще два пациента вышли из двери напротив: простая больничная одежда, пластиковые браслеты на запястье. Она еще подумала, долго ли они тут лежат, как будто для нее это что-то значило.
Холл, где смотрели телевизор, был справа. Она услышала громкий голос диктора новостной программы, время от времени прерывавшийся заставкой, и попыталась хотя бы на несколько минут принять важный и серьезный вид. Увидела охранника, который стоял совсем близко. Зеленая форма, дубинка, наручники, сложенные на груди руки. Его голова была повернута к тем, кто сидел на диване. Два молодых человека, оба не в больничной одежде. Рядом сидела женщина. Лицо все в синяках и ссадинах, одна рука в гипсе, взгляд отсутствующий. Она смотрела прямо на диктора, но не видела его. Алена думала, что Лидия хотя бы на секунду взглянет на нее, но та сидела не шелохнувшись, как будто вокруг вообще никого не было.
Еще несколько шагов – и она прошла мимо них. Прямо перед ней коридор заканчивался дверью туалета для инвалидов. Она открыла ее, вошла и заперлась изнутри.
Ее трясло. Она выронила шоколадки и букет с газетой, прислонилась спиной к стене, вцепилась в нее руками, пытаясь удержаться на непослушных ногах.
И снова увидела себя в зеркале.
Она хочет домой.
Она хочет домой.
Она сняла сумку с плеча, поставила ее на крышку унитаза. Пакет, который лежал там, был скручен туго-натуго: она хотела сделать его как можно меньше. Она вынула его из сумки, несколько секунд взвешивала на руке, потом положила в мусорную корзину, которая стояла под раковиной. Она открыла кран – надо было это сделать с самого начала. Зажурчала вода. Она прокляла свою несообразительность и на всякий случай спустила воду в унитазе. С трудом вытащила несколько бумажных полотенец из почти пустого контейнера на стене, смяла их и прикрыла пакет в мусорной корзине.
Лидии было больно.
Тело отзывалось на каждое движение, и она даже попросила у своей польской медсестры две таблетки морфина, чтобы заглушить боль.
Она сидела на диване рядом с двумя юношами, за которыми наблюдала с самого утра. Она пару раз им улыбнулась, однако заговаривать даже не думала – ей совершенно не хотелось знать, кто они и что тут делают. Перед ней мелькали на экране сюжеты программы новостей, в суть которых она тоже нимало не вникала. Поодаль, не спуская с нее глаз, стоял охранник.