– У нее серьезные травмы. Ей больно. Она долго не протянет. Но я не думаю, что она рассуждает как мы с вами. Она уже переступила грань. И возможно, совершила такое, во что и сама не верила. Не верила, что сможет это сделать. Я думаю, она себя приговорила. Уверена, она и не собирается выходить из морга.
Эверт Гренс замер. А это с ним случалось редко, обычно он беспрестанно двигался, грузно расхаживал по комнате. Даже когда сидел, он все равно был в движении: жестикулировал, машинально притопывал ногой или пожимал плечами. Замирать – это совсем на него не похоже.
Но теперь…
Херманссон только что сказала то, что следовало бы понять ему самому.
Несколько раз глубоко вздохнув, он снова пришел в движение и заходил по комнате.
– Бенгт.
Бенгт Нордвалль стоял, прислонившись к дверному косяку.
– Бенгт, давай позвони-ка ей опять.
– Прямо сейчас?
– Да. Думаю, нам надо спешить.
Бенгт Нордвалль оставил в покое косяк, быстро подошел к столу с телефоном, стоявшему посреди комнаты. Даже не присаживаясь, экономя каждую секунду, он быстро набрал номер. Чувство безысходности охватило его, как тогда в саду, когда он не мог отделаться от кровавых картин, мелькавших перед глазами.
Он знал, кто она.
Он знал это уже тогда, когда стоял у двери квартиры на улице Вёлунда.
Его все сильнее охватывало чувство страха и омерзения.
Бенгт Нордвалль скользнул взглядом по висевшей на стене бумажке с телефоном. Повернулся к Эверту, подождал, пока тот наденет наушники.
Затем набрал номер. Восемь гудков. Никакого ответа.
Он посмотрел на стену – там рядом висела такая же бумажка с номером мобильного телефона.
Снова набрал номер. Восемь-десять-двенадцать гудков. Ничего.
Он покачал головой и положил трубку:
– Бесполезно. Она отключила оба телефона.
Он нашел взглядом Эверта, который побагровел и ускорил шаг, нарезая круги по комнате. Наконец комиссар крикнул:
– Вот ведь чертова шлюха!
Он набрал воздуха, чтобы рявкнуть еще что-нибудь, но взглянул на часы – сначала те, что были у него на руке, потом те, что висели на стене, и, внезапно понизив голос, сказал:
– Осталось полторы минуты.
Она знала, что теперь они будут слушаться беспрекословно. Знала, что они будут сидеть тихо. Но все же быстро приоткрыла дверь, бросила на них суровый взгляд. Они были там, в кладовке. В воздухе, как обычно в архиве, висела бумажная пыль. Они сидели молча, прижавшись спиной к стене. Обернулись на звук открывающейся двери, увидели ее, она направила на них пистолет и простояла так достаточно долго, чтобы они снова почувствовали близость смерти.
Папа повалился вперед. Его руки были связаны за спиной, поэтому лицом он ударился прямо об пол. Ей следовало тогда подбежать к нему, помочь подняться. Но она не осмелилась. Пистолет приставили к ее голове, да так, что ей было больно, потому что тот, кто держал его, прижимал дуло очень крепко к тонкой коже у нее на виске.