Багрово-красные крылья пространства, обвально мелькнувшего за прозрачным материалом маски, раскрылись. Инара перевернулась в воздухе и, ощутив всем телом непередаваемое состояние полета, стала падать в пропасть. Полет был блаженно долог, и, устремляясь вниз, в черное сердце бездны, она уже успела подумать о том, что еще никогда не была так свободна, как сейчас, и еще о том, что, верно, она сделала все, что могла. И что не в силах простой женщины, крестьянки по происхождению, предусмотреть все уловки Ревнителей, проникнуть в дебри их изощренного, кровожадного коварства, отточенного годами. А последнее, что увидела Инара в непроглядной темноте там, внизу, — было лицо Леннара, улыбавшегося белозубой мальчишеской улыбкой и подававшего руку светловолосой нежной богине, ради которой он бросит проклятую разлучницу Энтолинеру.
Инара счастливо улыбнулась и закрыла глаза.
Меч переломился в руке Квана О после того, как провернулся в мощном кулаке воина-наку, и отличный рубящий удар по шлему Субревнителя пришелся плашмя.
Кван О злобно выругал проклятых ланкарнакских оружейников, которые умудряются халтурить, даже производя сабли для Храма. Впрочем, и от неудачного удара по шлему Ревнитель Благолепия потерял сознание и рухнул на Квана О, засветив ему своим шлемом прямо в надбровную дугу. У Кван О круги пошли перед глазами, и он рухнул на пол. Воин-наку не может лежать, пока идет бой и он еще может шевелиться. Поэтому Кван О попытался подняться, но Ревнитель, придавивший его к каменным плитам, был просто гигантом. Резкая боль в плече заставила его ослабить напор, а потом, сгруппировавшись, он повторил свою попытку.
Ему показалось, что он тщится сдвинуть тяжеленный камень. Круги перед глазами увеличились в числе. Мертвый Ревнитель придавил его неподъемным бременем, и Кван О, задыхаясь, обмяк под оглоушенным, а может, и убитым им врагом…
Лайбо и Леннар сопротивлялись дольше всех. Стоя спиной к стене, почти что на трупах убитых врагов, они ожесточенно бились против десяти или двенадцати Ревнителей Благолепия. Все они были ранены, ни у кого, кроме брата Моолнара, не было масок ночного видения, как у Обращенных. Но их было значительно больше, и храмовники могли позволить себе такую роскошь, как неучастие в бою одного из Ревнителей, длинного и худого, похожего на аиста.
Высоко подняв длинной костлявой рукой потрескивающий, ярко пылающий факел, он освещал им поле побоища: двоих мятежников с клинками наперевес, прижавшихся друг к другу, отрезанных от выхода и замкнутых меж двух стен: одна — древней каменной кладки, вторая — живая, ощетинившаяся саблями, с которых капала кровь. Живая стена Храма.