«Царь» выглядел спокойным и даже расслабленным и только слегка приподнял бровь при виде голого Бергера.
— Константин Карлович, боюсь, вам сегодня не придется отдохнуть — вы мне нужны.
— Буду через полчаса, — сказал Бергер.
— Нет. Вы будете ждать сопровождение. Вас доставят сюда, на проспект Александра Первого, семнадцать, — Леонидов пожевал губами. Как понял Бергер — в сомнении, сообщать ему причину вызова или дождаться приезда. Видимо, сомнения были отринуты, потому что Леонидов продолжил: — В особняк генерала Амбарцумяна.
Бергер вдруг ощутил озноб, словно метель ворвалась в дом и окутала его, голого, колючим морозным одеялом.
— Да, — кивнул Леонидов, — вы правильно поняли. Начальник контрразведки империи найден в невменяемом состоянии. Судя по всему имела место попытка насильственной ментоскопии. Сопровождение будет у вас с минуты на минуту. Поторопитесь, Константин Карлович.
Отец Герман передал кадило служке, поддернул рукава одеяния и положил мощную длань на бритый загривок стоящего перед ним голого по пояс татуированного детины. В церкви наступила тишина, только еле слышно потрескивали свечи перед ликами святых. Бледная рука священника резко контрастировала с темной кожей мужчины.
Повинуясь, детина наклонился и погрузил голову в купель. Священник приложил некоторое усилие, удерживая в купели голову, потом вынул руку и вытер пальцы поданным служкой полотенцем.
Татуированный вынырнул, вращая глазами и отдуваясь. Стерев воду и с лица, он оглянулся. Иван Зазнобин взял со стола серебряный крестик на тесьме и с улыбкой надел ему на шею.
— Ну, раб Божий Юрий, теперь перекрестись, как положено. Не забыл?
Детина сложил троеперстие и медленно перекрестился справа налево, настороженно наблюдая за реакцией священника и Зазнобина. Со стороны стоящих вокруг купели мужиков с «Псковитянки» послышались одобрительные возгласы.
— Молодец! — воскликнул Иван и сам размашисто перекрестился.
Священник последовал его примеру и подал Ивану свидетельство о крещении.
— Ну, Иване, как крестный отвечаешь теперь за обращенного в православие отрока Юрия перед людьми и перед Богом.
— И перед собой, — добавил Зазнобин и спрятал свидетельство в карман.
Отрок Юрий, которому было лет тридцать, взял на ладонь крестик, внимательно его рассмотрел, как ребенок подаренную игрушку, затем надел через голову поданную Зазнобиным полотняную рубаху свободного покроя и счастливо улыбнулся. Лицо его, также как и тело сплошь покрытое татуировкой, расплылось, губы приоткрылись, показывая отсутствие четырех передних зубов.