Ивар покачал головой, хотя на его лице появились проблески понимания. Но тут подал голос Никита:
— Ирина Борисовна, а вы понимаете, на что идете? В Тасовке это единственное крупное предприятие. И вся Тасовка живет с него. Кто тем, что на нем работает, а кто тем, что с него стащит. Охрану из местных набирать бесполезно. Значит, придется возить. И регулярно менять. Пока не скумовались. И вообще, минимум два года, пока мы не добьемся требуемого качества и не наберем обороты, вся Тасовка будет вас дружно ненавидеть. Потому что для двух третей ее жителей вы будете той, что посадит их на голодный паек. Два года без воровства… это ж уму непостижимо! Для всех. В том числе и для той трети, которая будет работать на фабрике и зарабатывать. Да еще противодействие прежней команды. Они же там хозяйничают, что боярыня Салтычиха у себя в имении. А тут придет неизвестно кто неизвестно откуда и без всякого утверждения на бюро райкома и согласования в Минсельхозпотребсредтяжмаше отберет у них все. Да они еще на этапе сделки уже так настроят народ, что нас там встретят с вилами наперевес. Вы к этому готовы?
Ира несколько мгновений молчала, а потом повернулась к Никите и тихо спросила:
— А варианты? Если мы остановимся в развитии, то рано или поздно умрем. Нас задушат те, кто уйдет вперед, пока мы будем топтаться на месте. А что касается Тасовки… Испугаться и отступить, даже не попробовав? Это ты предлагаешь?
Никита пожал плечами, будто намекая, что его дело лишь предостеречь. А решения здесь принимает не он.
— А что касается противодействия — выясни, кто там сейчас главенствует, и, если твои опасения имеют под собой почву, будем действовать скрытно. И быстро.
Спустя полторы недели перед опущенным шлагбаумом на железнодорожном переезде в Тасовке внезапно остановилась кавалькада машин. Баба Настя, бессменно проработавшая на переезде почти сорок пять лет, а сейчас, после того как ее заменили автоматикой, все равно приходившая на знакомую лавочку привычно посидеть и поглазеть на проезжающие машины, насторожилась. Машины были с московскими номерами, поэтому беспокойство бабы Насти было вполне объяснимым. До сих пор приезды москвичей в Тасовку ничем хорошим не кончались. Ибо приезжали сюда, как правило, всякие крутые, порыбачить на дальних озерах, поскольку ничего иного, хоть сколь-нибудь привлекательного для столичного люда в Тасовке не было. А там столичные гости отрывались, как говорится, по полной. Ежели на озерах останавливались, как местные жители их называли, «жипы» (а кое-кто изменял и вторую букву этого слова), местный люд тут же прятался по домам и старался не высовываться. Такая традиция появилась в Тасовке после одного случая. Когда местные мужики, подпив, решили «пугануть» приезжих. И нарвались на шесть стволов. Впрочем, братки стрелять не стали (объясняйся потом с милицией, это ж не свои, которым традиции не позволяют впутывать в дело ментов), а под прицелом стволов заставили мужиков спустить штаны и затем выпороли их и отправили домой без этих самых штанов. Впрочем, в народе ходили и другие истории, например про Кольку-рыбака из Щекино, что с той стороны озер. Он по пьяни снял у «жиповских» сети, то есть не специально ихние, а вместе со своими, а они с утра приперлись к нему на двор и устроили глумлеж. Так Колька ввечеру занял у соседа ружьишко и, когда «жиповские» поплыли на надувных лодках ставить свои сети вдругорядь, жахнул по лодкам дробью. А пока те, с матами, плюхали вплавь до берега, вскрыл баки и ухнул в кажный по кило сахарного песку. А те сдуру, как выбрались из воды, тут же принялись «жипы» заводить. Погреться хотели, блин. Ну и запороли движки напрочь… Мужики с транспортного цеху потом Кольке на магарыч скинулись. Движки они, конечно, починить не починили, но содрали с «жиповских» изрядно. С тех пор вроде как попритихло, однако, вишь ты, опять появились… Баба Настя подскочила с лавки, собираясь бежать до Нюры, старой товарки, дабы поделиться новостью, а в этот момент сигнализация переезда прекратила мигать, шлагбаумы поднялись и несколько машин с московскими номерами въехали в Тасовку…