Народ одобрительно загомонил. Кто-то вспомнил, что у него двоюродный племянник в прошлом году укатил в Америку, и все завистливо вздохнули.
— А, ладно, нас и здесь неплохо кормят, — хохотнул Сема и, подняв бутылку, картинно взболтнул. — Ну что, еще по граммулечке? В честь официального ухода из числа «бомбил» нашего общего друга Андрюхи!
Позавчера, в пятницу, Мельхиор Иванович вызвал его в свой кабинет и, окинув оценивающим взглядом, произнес:
— С понедельника выходишь на полную ставку.
Андрей молча кивнул.
— И… это… приоденься там, а лучше и машину поменяй. Ты теперь в солидной конторе работаешь.
Насчет «поменяй» он, конечно, загнул, не по Андреевым деньгам пока… но Андрей решил, что в главном он прав. С прежней жизнью надо было рвать. И символически, и фактически. Поэтому, когда вечером в гаражах Андрей услышал, что Бульбаш, отвозя какую-то бабку на ее подмосковную дачу, сковырнулся с моста на разбитом проселке и вдребезги раздолбал свой любимый «форд», он подошел к нему и предложил:
— Слышь, а бери мою.
Тот удивленно воззрился на Андрея.
— Недорого отдам, — пояснил тот, — а там подкопишь и возьмешь что поприличнее.
— А… ты как? — переспросил Бульбаш.
— А я все, — улыбнулся Андрей, — отбомбился. На работу устраиваюсь. В воскресенье проставляюсь…
Сема заглянул в горлышко последней бутылки и сморщился. Но тут на его сильно покрасневшем лице внезапно нарисовалась гримаса, обозначающая, что решение стоящей перед ним проблемы найдено, и он обрадованно рявкнул:
— Да-а… Бульбаш, тебе же еще обнову обмывать. Так что давай, проставляйся, а то чего-то маловато…
Бульбаш был известен среди «бомбил» своей прижимистостью и потому сначала испуганно покосился на Сему, но затем до него дошло, что выпивку с него так и так стребуют, а тут под шумок можно обойтись вообще тремя-четырьмя бутылками, а закуски так вообще еще осталось дай бог… Поэтому он суетливо вскочил и закивал:
— Счас, мужики. Все будет. — И исчез за дверью гаража. Андрей проводил его взглядом и тоже поднялся.
— Ну ладно, мужики, мне пора.
Народ, уже начавший потихоньку придремывать, оживился.
— Ты куда?
— Кончай!
— Время еще детское…
— Время-то детское, да только мне завтра надо к девяти как огурчик.
— Эх, Андрюха, — с горечью констатировал Сема, — все, кончилась твоя свобода…
Следующие несколько месяцев для Андрея слились в единую череду. Мельхиор Иванович предоставлял ему все больше и больше свободы действий, и Андрей все сильнее погружался в сумасшедший мир биржевых торгов. Похоже, у него с этим получалось неплохо. Возможно, все дело было в его офицерском прошлом. Еще с училища ему буквально впиталась в кровь методика принятия решения на бой: