Иван, улыбаясь, прошел на кухню вслед за шустро бегущим Баргиным. После того как погибли мама Таня и Петрович, они с Баргиным очень сблизились. Баргин жил одиноко, жену сбила машина лет восемь назад. Детей у них не было, покойная страдала серьезной женской болезнью, да и особого рвения в лечении не проявляла. Но жили они хорошо, дружно. Так что единственной родной душой была безродная дворняга Лушка, все лето жившая на даче. Считалось, что она стережет баргинский «скворечник». А зимой Анатолий Александрович забирал ее в квартиру, где она по молодости гадила изрядно. После смерти жены Баргин как-то погас. Работа его не держала, тем более два из трех дел, которые он с привычным блеском завершал, после передачи в суд потихоньку уходили в песок. Взяток он не брал, а на скромную зарплату следователя особо не пороскошествуешь. Так что убытки от Лушкиных когтей просто прикрывались. Столкнувшись с делом Ивана, Анатолий Александрович до глубины души возмутился наглости, с которой неизвестные «хозяева жизни» манипулировали правоохранительными структурами. Когда же все закончилось, Анатолий Александрович проникся к Ивану искренним уважением. Временами он представлял себе, что это его сын. Баргин помог Ивану подчистить юридические хвосты, поскольку в его фактической невиновности уже никто не сомневался, и после они частенько коротали вечера за несколькими стаканами чая, когда дома, а когда и вместе с Сергеем Евгеньевичем в дальнем закутке одной из уже двух десятков столовых, с каковыми бывший кандидат наук управлялся довольно лихо, оставляя Ивану время заниматься другими делами. Сейчас Баргин суматошно вытаскивал из навесных шкафчиков чай, зверобой, мяту, липовый цвет и пакет домашних белых сухарей. На окне уже шипел электрочайник «Сименс», который Иван подарил ему на Майские.
— Ну, видать, забота какая? А то разве днем зайдешь?
Иван рассмеялся:
— Виноват, Александрыч, есть грех.
— Тогда не торопись, сначала чайку, а под него и дела легче пойдут. — Он быстро сыпанул из разных пакетов в заранее разогретый на пару фарфоровый чайник, в нем умещалось ровнехонько две трехсотграммовые кружки, залил ложкой кипятка и упрятал чайник под полотенце. Пока заварка распаривалась, быстро метнул на стол блюдца, чашки и сахарницу с серебряной ложечкой.
— Телевизор-то смотришь? Там ваш Собор каждую неделю, да с повторами.
— Не наш.
— А что, в самый раз. Поскольку если, к примеру, материалы оперативной съемки показать, так все зрители разбегутся. А так все чин чинарем. Собачки гавкают, когда и пятки прихватят, мужики друг друга по кожаным жилетам лупцуют, пока не упарятся, а в конце судья объясняет, кто победил и почему. А уж заставки-то какие красивые, а музыки сколько!