«Моторола» заверещала при повороте на Белинского. Максаков не мог отпустить руль: под завязку забитая «копейка» (вдобавок к операм и Ефремову в нее влезла его стажерка — маленькая коротко стриженная девушка в дорогой кремовой дубленке) с трудом слушалась руля. Пиликанье не прекращалось. На углу с Моховой он прижался к тротуару.
— Михаил, срочно отзвонись начальнику. — Лютиков вздохнул. — Имей в виду — он орет, как потерпевший.
— А в чем беда? — Максаков тоже вздохнул. Лишний разговор с Григоренко не прибавлял настроения.
— А хрен его знает.
— Через пять минут, только доместа доберусь.
Двор был большой, с чугунной оградой и остатками скамеек вокруг полуразрушенного каменного круга, в коем угадывались руины фонтана. В углу стояла покореженная, сваренная из труб горка-ракета. Тоненький слой свежего снега резал взгляд в контрасте с грязно-серыми стенами. При виде горки у Максакова неожиданно дрогнуло внутри. Такая двадцать пять лет назад украшала его школьный двор на Петроградской. Они с одноклассниками катались, играли в путешественников и мечтали о взрослой жизни, которая представлялась захватывающей и прекрасной. Ему до боли, до слез вдруг захотелось вернуться в солнечно-беззаботные дворы семидесятых, к чехословацкому рыжему ранцу, коллекции марок, собранию сочинения Майна Рида, всеобщей любви и ощущению лучезарности окружающего мира.
— Квартира какая, Миш? — Андронов тронул его за плечо.
Со стен парадной спускались ледяные сталактиты — прорвало систему отопления. Из подвала валил теплый липкий пар. Когда-то торжественные мраморные ступени поколоты и раскрошены. Незнакомый молодой участковый подталкивал к выходу бесформенное, резко воняющее существо, заросшее до глаз черной бородой.
— В подвале спал, — пояснил он. — Я его пока в обезьянник, в восемьдесят седьмое.
Максаков кивнул.
— Девятая квартира, Стае. Вроде на последнем этаже.
У дверей как всегда толпилась куча народу. Большинство Максаков хорошо знал. Он сам начинал в этом отделе.
— Здорово.
С худощавым подвижным Сергеем Полянским они даже обнялись. Его Максаков сам привел в милицию. Когда-то они вместе служили в армии.
— Только на трупах и встречаемся.
— Сам виноват. Телефон знаешь.
— Ты тоже.
— За твоими семейными перемещениями не уследишь.
— Нашел бы через маму или на работе. Я тебе сегодня дам домашний.
— Лады. Сам-то как?
— Как всегда. Кручусь.
— Один?
— Один. Как Жанка?
— Нормально. Забегай, посидим.
— Обязательно. Чего тут?
Полянский улыбнулся и, протиснувшись между двумя откровенно скучающими постовыми, отворил высокую дверь.