Снег стал гуще. Совсем посветлело. Факс щелкнул последний раз и кром-санул край листа. Максаков взял бумагу. Телетайп в главк из Петрозаводска. «16.12.00. в 9.20 при проверке документов сотрудниками милиции в вагоне-ресторане поезда Санкт-Петербург-Петрозаводск взорвал себя при помощи СВУ неизвестный мужчина, который опознан как Сиплый Лев Александрович… обнаружен пистолет ИЖ… находился в федеральном розыске… милиционер получил касательное ранение…»
Максаков достал сигарету, закурил и беззвучно рассмеялся. Сиплый уже двадцать минут был мертв, когда он заступил на свое дежурство.
— Что? Уже наградной лист? — Хозяин кабинета кивнул на документ.
— Вроде того, старый, вроде того, — улыбнулся Максаков. — Дай еще раз позвоню, и выпускай моего пленного бойца.
Утренний свет, просочившись в кабинет, отсвечивал от полированной поверхности стола.
В Купчино Максаков ориентировался плохо. Притихший под снегопадом спальный район встретил его сонной субботней тишиной. Машина постоянно кашляла. Высадив Шароградского у его дома, он заправился, но, видимо, бензин оказался неудачным. Стало совсем скользко и серовато-светло. Голова кружилась от коньяка и усталости. Тянуло в сон. На дом Француза он выкатился по наитию. Зрительно помнил, как отвозил его домой. Дверь открыла заспанная сердитая брюнетка в коротком халате.
— Господи! Когда уже покой будет!
Володька дожевывал бутерброд.
— Суки вы! — сообщил он. — Я после твоего звонка проклял себя, что стал следователем. Одна мечта — выспаться. И та из-за вас несбыточная. Но ты, я смотрю, совсем мертвый.
— Не совсем, но почти.
Глаза у Максакова закрывались, и он стоял, прислонившись к дверному косяку.
— Где у тебя можно позвонить?
— Прямо перед тобой.
Он никак не мог попасть пальцем в отверстия диска. Володька надевал куртку. Что-то недовольно ворчала из спальни его пассия.
— Вениаминыч, это я. Кто меня меняет? Он уже пришел? Дай трубку. Леня, я опоздаю на сдачу. Следователя везу. Ну и пусть орет. Главное, я тебя предупредил. И скажи Грачу, что мы постарались. Он поймет. Да.
Володька сунул ему в руку яблоко. Максаков надкусил и опустил в карман.
— Не лезет. Позже.
Французов взял телефон.
— Позвоню в квартиру Одинцовых. Надо сразу уличную проводить.
Максаков кивнул. Он жил как бы в двух измерениях. Слышал и понимал, но не мог открыть глаза и говорить.
— Елена Игоревна? Это следователь Французов. Мы задержали убийцу вашего сына.
Пауза. Володька положил трубку.
— Пошли.
Во дворе Максаков набрал в ладони снега и растер лицо. Это помогло. Он постоял на сыром ветру. Окружающие предметы стали обретать четкие контуры.