Во дворе суетились водители, пытавшиеся оживить раздолбанные машины. На кого-то орал старшина РУВД. Куда-то тащили свеженапиленные доски грязные, оборванные суточники. Владимирова не было видно. Отделовский «УАЗик» грустно торчал в углу.
Кафе не имело названия, но постоянные посетители называли его «Четверкой» по названию улицы — 4-я Советская. Внутри было тепло, чисто и пусто. Татьяна за стойкой смотрела очередной бразильский сериал. Хозяин, Сан Саныч, как всегда приветливо помахал из дверей подсобки.
— Мы первые?
— Как видите. — Татьяна без вопросов направилась к кофеварке.
За окном злой ветер бил по замерзшим автомашинам. Первый глоток кофе наркотическим восторгом отдался в голове. Максаков наконец вытащил сигарету и прикурил. Ввалились Сашка Чернов и Игорь Чучмарев с ОРО.
— Тань, сделай два белых кофе, маленьких.
Булькнула разливаемая в кофейные чашки «Пятизвездная».
— Ненавижу зиму. — Максаков продолжал смотреть в окно. — Кто сказал, что русская душа должна любить мороз?
Гималаев кивнул, глубоко затягиваясь «Союз-Аполлоном». Снова помолчали.
— Чего хмурый такой?
— Устал. Голова вообще не работает.
— Возьми день, поспи.
— Да ладно. Дадут мне дома поспать.
Игорь жил в коммуналке, где занимал с женой и сыном тринадцатиметровую комнату.
— Приезжай ко мне, поспишь.
— Если только.
Радиаторы отопления жарили вовсю. Максаков снял шарф и вылез из пальто.
— Где будем Сиплого искать? На родине? В Северодвинске?
Гималаев затушил сигарету и закурил новую.
— Не думаю. Он где-то здесь. Чувствую.
— Много куришь.
— Знаю.
— Как сердце?
— Бьется.
По залу процокали каблучками две дознавательши с внешностью манекенщиц, одетые на пять собственных зарплат.
— Почему здесь?
— Так кажется. Ему в Северодвинске скучно. У него кураж. Там ему нечего делать. Или у нас, или в Москве.
Максаков покачал головой.
— Может быть, может быть. Как твоя молодежь?
— Стараются. — Игорь улыбнулся. — По Сиплому все материалы наизусть изучили. Думаю, даже ночью им бредят.
В группе Гималаева работали двое молодых — Денис Дронов, недавно перешедший из территориального отдела, и Марина Велиготская, выпускница университета МВД, которую Максаков взял вопреки мнению руководства. Оба были талантливыми, умными работниками, но иногда детско-юношеский азарт перевешивал все. Максаков вспомнил, что на следующий день после того, как Сиплый совершил свое второе убийство, Гималаев вышел из отпуска. Намереваясь спокойно вникнуть в оперативную обстановку, освежить в памяти старые дела и таким образом повалять с недельку дурака, он неспешно поднялся на этаж и был немедленно атакован своими соратниками по группе.