— Так что тебе от меня нужно? — раздраженно спросила она. — Не для того же ты меня вытащил сюда, чтобы тоскливо смотреть мне в глаза?
— Нет, мое сокровище, я вполне могу обойтись без этого, — ответил Ламбер. — Порой, от нечего делать, я спрашиваю себя, что бы из тебя вышло, не будь у твоего дедушки миллионов?
— Я сумела бы заработать себе на жизнь, — фыркнула Ирэн.
— Безусловно. Но как? По-моему, твоих способностей недостаточно даже для должности уборщицы. Сядь, мне нужно с тобой поговорить, и поговорить серьезно.
Ирэн продолжала упрямо стоять.
— Сядь, я тебе сказал, я не могу разговаривать с человеком, когда он смотрит на меня ноздрями, — резко бросил он.
Она знала, сейчас ей следует уступить, иначе все плохо кончится. Вот когда у нее будет огромное состояние, Ламбер станет как шелковый. Итак, она повиновалась и, надув губы, присела на краешек кровати. Он заходил по комнате взад и вперед. Не обращая на нее внимания, точно разговаривая сам с собой, произнес:
— Время пришло… Мы заманим этого подлеца в волчью яму, и, упав туда, он сломает себе шею. Это так же верно, как то что на небе нет никакого Бога. Важно одно: твой дорогой дедуля не должен простирать над ним свою всесильную длань и ограждать его от земного суда. И дабы он этого не сделал, ты должна постараться.
— Мы уже говорили об этом, Аристид, — с трудом сохраняя спокойствие, сказала Ирэн. — Я уже объясняла тебе, почему нецелесообразно разговаривать с дедушкой на эту тему. _Т_ы_ не понял меня тогда, не хочешь понять и сейчас…
— Ближе к делу.
— Ты же знаешь, я, вопреки здравому смыслу, намекнула дедушке, что от Де Брюна надо избавиться, и ты знаешь, как он отреагировал.
— На этот раз ты поговоришь с ним без всяких намеков, твердо и ясно, скажешь ему, он будет величайшим мошенником, если защитит Де Брюна. При одной мысли о том, что его ожидает за это после смерти, у него уже сейчас задница покроется чирьями. Я выразился достаточно понятно?
Послушай, Аристид, если ты и дальше будешь так разговаривать со мной, боюсь, мы ни о чем не договоримся, — решительно сказала она, хотя голос ее заметно дрожал.
Он сел на кровать добродетельной мадам Женвуа, и вдруг у него возникло такое сильное желание к Ирэн, что ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы подавить страсть. Возможно поэтому он нарочито суровым голосом спросил:
— Следовательно, ты не хочешь нам помочь?
Она отодвинулась от него.
— Не хочу.
— Ладно, пусть тогда этот парень доводит до самоубийства либо до сумасшедшего дома тысячи и тысячи людей, ты тут не при чем, не так ли?