«Все же лучше, чем на теперешней работе, – резонно рассуждал Андрей. – Потому как все это очень хорошо и даже романтично, только долго ты, брат Андрюша, не протянешь. Чтоб там Протасов про крутизну не болтал, рано или поздно вся эта вольница пойдет к чертям собачьим. Надо о бизнесе каком-то думать, пока не зарезали, или в тюрьку не посадили».
Чтобы как-то скоротать время, Бандура занялся проектированием планов на будущее. Строил воздушные замки. Обустраивался внутри и прикидывал, как оно – там жить.
«Не всю же жизнь в вымогателях зависать? Вот бы батя обрадовался, узнав, чем сынок в столице промышляет…»
– Батя бы не понял, – сказал Андрей. Тут двух мнений не было.
«Не понял? – истерически хихикнул внутренний голос. – Да он бы тебя убил. Как Павлика Морозова его собственный дедуган. Ты что, позабыл, как он с рэкетирами обошелся, которым в голову нездоровая мысль взбрела – пасеку в Дубечках доить? Забыл, что батя говорил вечером того дня?»
Андрей ничего не забыл. Такое обыкновенно не забывается.
* * *
– Стоит человеку единожды руку в чужой карман засунуть, – и все, пропал он. – Бандура-старший сидел во дворе их сельского дома. Прямо на поленнице. С лицом мокрым от пота, и все еще бешенными глазами. На скулах отца зло ходили желваки. В разбитых губах торчала сигарета. Костяшки обоих кулаков были содраны до крови. Отец этого либо не замечал, либо не придавал значения.
– Так и запомни, сын. Раз в говно вступишь – всю жизнь тебе вонять. Никакими моющими средствами не ототрешься… – Бандура-старший порывисто вздохнул. – Это правило железное. Без исключений. У поганого зеленого молокососа, – продолжал отец, – один раз язык повернется – со старухи на базаре деньги снять, – за крышу там, и все такое, – и хана. Можно его, без колебаний, к стенке ставить. Толку от сопляка этого не будет никогда и никакого. Только зло. Куда б он не пробился, по жизни. И кем бы не стал. Хоть министром, хоть бомжом.
– Почему? – испуганно спросил Андрей. Отца он уважал, любил и побаивался – слегка. Ни вылет из Армии, ни тот факт, что батя пару лет крепко закладывал, на отношении к отцу не сказались. Офицером отец был, пасечником или комбайнером в совхозе – это ничего не меняло. Бандура-старший оставался Андрею родным отцом – это раз, и кумиром, в лучшем понимании этого слова – два. Большего Андрею и не нужно было.
– Батя? А ты с ними не больно круто разобрался? – Он наконец решился на вопрос, мучавший его последние полчаса.
– Так они по другому не понимают, – угрюмо ответил Бандура-старший. Тут так: Или плати, или дави их, как бешеных собак.