Каждая из указанных ветвей власти имеет свои специфические установки, а также свой объект и свою проблемную сферу. Специфическим антиподобием исполнительной власти является неуправляемость. Законодательной и судебной — нелегитимность, СМИ, как фабрики мнения — самопроизвольность восприятия, которую предстоит организовать и направить.
А чему же противостоит пятая власть, в чем она усматривает свое антиподобие? Профессиональное самоопределение этой власти, получившей название тайных служб или спецслужб, строится на дихотомиях: «специальное — общедоступное», «тайное — гласное». Здесь можно говорить о чем-то специфически антиподобном демократической морали открытого общества, ценностям, в которых являются нормальными состязательность и гласность. Выборной республике депутатов начинает противопоставляться тайная власть экспертов, дилетантизму публичных политиков — эзотерическое знание прячущихся за кулисами профессионалов, касающееся тайных пружин и теневых сторон политики, а в принципе — не подлежащих разглашению. Пятая власть несовместима не только с провозглашенными принципами демократии (контроль снизу, подотчетность и легитимность), но и с более общими принципами Просвещения: презумпциями доверия к разуму рядового гражданина, обладающего универсальной интеллектуальной потенцией. С позиции новой эзотерики, исповедуемой пятой властью, позволительно расширять теневую политику, ускользающую от традиционной рациональной легитимности, вместо единого просвещенческого стандарта ввести двойной — для внешнего общественного пользования и для профессионального, «спецхрановского» пользования, недоступного остальным.
Границы между доступным и недоступным, логикой Просвещения положенные в качестве временных и относительных, здесь являются непереходимыми. Общество тем самым возвращается к допросвещенческой архаике скрытых сект, к кощунственной магии нелегального, но властного жречества, наделенного правом дезориентировать и одурачивать публику. (То есть, идет возврат к эпохе до Просвещения, до XVII века — наше прим.) Такой статус спецслужб подрывает еще один важнейший принцип современного демократического общества — принцип политического суверенитета большинства.
Чем шире прерогативы спецслужб, тем более призрачным и условным становится политический суверенитет большинства, от которого скрывают наиболее важные тайны и пружины власти…»
Если убрать из приведенной цитаты своеобразный «демократический пафос» автора и его искреннюю убежденность в том, что Просвещение — это хорошо, а Антипросвещение — плохо, то получается очень точный и емкий портрет спецслужб в тайной власти.