Дверь открыл Петя, с сигаретой, закушенной в углу рта, и потому со странным, оскаленным лицом. Нина взглянула на него и от неожиданности даже отпрянула: как в дурном сне, над бровью у Петра Авдеевича она увидела нестертый плевок. Воображение ее взметнулось, как возбужденный язык огня, тут она враз трагедию сочинила — вопль, грохот падающего мольберта, скульптурный молоток, труп старухи на полу… Доигралась старуха!.. То есть не то чтобы она буквально это предположила, а так, вообразила на секунду картинку. Плевок, так к месту сидящий на физиономии Петра Авдеевича, ее не то чтобы испугал, но смутил.
— Нина! — Петя сменил яростное выражение лица на приветливое. — Рад видеть вас. Проходите в мастерскую, там Анна Борисовна с Сашей чаи распивают. Присоединяйтесь… Анна Борисовна! — крикнул он по коридору. — Нина к вам!
И все это с нестертым плевком над бровью.
— Простите уж, не помогаю вам раздеться, — он воздел руки в мыльной пене, — у меня сегодня постирушка…
Объяснилось. Чистоплотный молодой человек, питающий слабость к свежим сорочкам, стирает сам, копошится помаленьку над тазом, бедняга, — руки в мыле, сгусток пены в лицо отлетел…
Нина перевела дух и разделась. Похоже, сегодня здесь покой и благолепие.
Из мастерской доносились препирающиеся голоса.
— Я тебе говорю — это пара пустяков!
— Анна Борисовна, жить хочется. Мне только двадцать четыре.
— Александр, ты ужасающий болван! Это гипс, гипс, а не мрамор!
— Ладно, пусть Петя поможет.
— Петя стирает, значит, он разъярен, как дикая прачка. И не втравляй его в бытовые мелочи.
— Ничего себе мелочи — бюст Добролюбова с антресолей снимать!
— Что ты торгуешься, как носильщик на вокзале!
Нина огляделась, куда бы повесить пальто, и, не найдя вешалки, перекинула его через руку гипсовой Норы, а свою синюю широкополую шляпу закинула той на голову, отчего пресная полуулыбка Норы вмиг стала пошловато-игривой.
Из ванной, на ходу вытирая о фартук руки, выскочил Петя.
— Нина! Чуть не забыл, — он понизил голос, — Анна Борисовна сказала, что вы любезно согласились одолжить нам денег…
«Нам», — отметила Нина, глядя на его суетящиеся мокрые руки…
— Вы нас не просто выручили, вы нас спасли!
— Пустяки, Петр Авдеевич.
— Что это вы меня отчеством пугаете? Петя, просто Петя.
Как-то он странно оживлен. Суетится…
— Так вот, целесообразно дать их мне, — Петя усмехнулся. — Анна Борисовна в пылу разговора обязательно запропастит деньги где-нибудь в самом неподходящем месте. А вечером сегодня платить.
Нина молча достала из сумки пять легких, словно отутюженных десяток и протянула Пете. Он взял влажными руками и, неожиданно склонившись, припал губами к ее руке.