— А если это только слухи?
— Попал-попал, как говорят на бегах.
— Но я тебе тем не менее благодарен, Боря. Я сегодня генералу не доложил о Каине, боялся, что засмеет.
— А ты напрасно боялся. Я уверен, что Каин — подлинная фигура. Тебе Калугин нужен?
— Сегодня нет.
— К утру он принесет тебе портрет Каина.
— Только, пожалуйста, не из Библии с иллюстрациями Доре.
Вадим встал и, кивнув, пошел к выходу.
— Интеллектуал, — сказал ему в спину Смолин.
Филиппыч стоял у машины, с видимым отвращением разглядывая заднее колесо. Он скосил глаза, заметил Вадима и сказал громко, ни к кому не обращаясь:
— Как ездить — так все. А как насчет резины похлопотать, так никого.
— Ты это кому, Филиппыч? — наивно спросил Вадим.
— Народу. Куда едем?
— А ты обедал?
— При такой резине есть шесть раз в сутки положено, — Филиппыч грохнул дверью, усаживаясь в кабину.
— Так куда, на Кировскую?
— Нет, в горпрокуратуру.
Филиппыч рванул машину с места и выскочил на Петровку. Вадим откинулся на сиденье и закрыл глаза. День сегодня выдался нелегкий. И он еще не кончился, этот день. Еще предстоит неведомо какой разговор в прокуратуре города. Орлов не знал горпрокурора лично, видел его на совещаниях, слушал. О нем говорили как о человеке крутом и несговорчивом. А впрочем, чего незаконного он будет просить? Он едет за правдой. Но где-то внутри его голос подсказывал, что у его-то правды очень подмытая правовая сторона. Но тем не менее Вадим знал одно: если он получит отказ здесь, то пойдет к генеральному прокурору. Как ему удастся попасть к нему, он пока не знал, но был уверен, что попадет непременно.
Над городом умирал осенний день. Сентябрь начался солнцем и свежим ветром. Наступала любимая пора Вадима Орлова. Московская осень всегда действовала на него живительно и добро. Он словно уезжал на курорт. Раньше, до Марины, Вадим уходил на бульвары или уезжал в Сокольники и часами ходил по опавшей листве. Сокольники, любимые их с Валерой места. Когда-то, лет десять назад, если у Вадима выдавался свободный день, они уезжали туда к восьми утра. В парк только что начинали пускать. Он был свеж и глух. Гуляющие еще не появлялись, и они уходили к маленькому пруду, смотрели на плывущие в черной воде листья, на красные листья в черной воде и ждали, когда откроют чебуречную. Так начинался их день. Полный осени, солнца, разговоров. Они обходили все кафе и шашлычные. Пили пиво и кофе, да и кое-что покрепче пили, стараясь продлить этот счастливый осенний день. Вадим почему-то считал, что осень приносит ему счастье. Он не любил юга с его природой, похожей на театральную декорацию, и старался уйти в отпуск в октябре или ноябре. Под Москвой пустовали дачи, и он снимал дом на целый месяц, гулял по лесу, даже в дождь. Пил кофе у окна, глядя, как в лужах пузырятся капли.