Вот лестница, закрытая металлической сеткой. Зачем она? Сетка-то эта?
Вон милиционер в форме прошел, ведя на поводке овчарку. Здоровую. Равнодушно-презрительную ко всему. Штатских много. Торопятся, куда-то спешат.
— Стой, — скомандовал конвоир и постучал в дверь.
— Заходите, — крикнул веселый голос.
Силин вошел и увидел человека без пиджака, в рубашке с приспущенным галстуком. Он стоял посередине комнаты и улыбался.
Где же он видел-то его? Где? Совсем недавно? Где?!
— Садитесь, Силин, располагайтесь удобнее, мы с вами сейчас поговорим о делах наших невеселых.
Силин увидел второго, тяжелого и мрачного, сидевшего у окна на стуле.
— Эк как вас скрутило-то, — сказал высокий и покачал головой.
Силина трясло, он ухватился за край стула, и тот пополз по паркету.
Фомин встал, подошел ближе, посмотрел внимательно и с сожалением.
— От него толку не будет сегодня, Вадим Николаевич.
— Время, Павел Степанович, время. Ну надо же так нажраться до безумия.
— Время, оно, конечно, — Фомин достал сигарету, разломил, всунул в мундштук. — Время. Конечно…
— Что? — перебил его Орлов.
— Конечно, метод есть, его в порядок привести…
— Врача вызвать? — насмешливо спросил Вадим. — Врача похметолога. Я что-то такого направления в медицине не знаю.
— Зачем, — Фомин затянулся, — проще все сделать можно. Если вы, конечно, не возражаете.
— Дорогой Павел Степанович, как я могу возражать.
— Как?
— Ну тогда не сердитесь. Это наш старый метод. Мы им в пятьдесят первом Витю Утюга в порядок приводили.
Фомин вышел, а Вадим посмотрел на Силина.
На стуле сидел трясущийся, небритый человек в грязной рубашке, мятом костюме.
И Вадим подумал о том, что сколько сил и средств затрачено было для того, чтобы это подобие человека оказалось в его кабинете. Странно как-то, он, подполковник милиции, здоровый мужик, вместо того чтобы работать где-нибудь на стройке или в геологии, должен из-за таких, как Силин, растрачивать свою энергию и душевные силы. А сколько таких офицеров в милиции, во всей стране? Обидно тратить себя на всякую сволочь, когда можно было бы так много сделать прекрасного.
Вошел Фомин, неся нечто, прикрытое газетой.
— Что это? — спросил Вадим.
— Лекарство.
Фомин подошел к Силину, подтянул стул и сел рядом.
— Ну, Петя, давай. Прими. А то совсем Богу душу отдашь.
Фомин снял газету, и Вадим увидел у него в руке тонкий стакан, наполненный до половины.
Силин дернулся и даже трястись перестал.
— На, Петя, пей.
Силин трясущимися руками взял стакан. И со стоном в два глотка выпил его.
Вадим впервые так близко видел настоящего алкоголика. Силин был даже не алкоголик, он уже переступил эту грань. На стуле сидел человек, больной какой-то страшной болезнью. Она разрушала не только здоровье, но и уничтожала его как личность. Человека не было. Было нечто, имеющее привычный человеческий облик. И вот это нечто откашлялось и посмотрело на Вадима вполне осмысленными глазами.