Калугин понимал его. У него тоже были любимые вещи. У его приятеля висела картина Нестерова «Соперницы». Игорь, приезжая к нему, мог часами сидеть и смотреть на нее, находя все новые и новые детали.
— Не желаете ли чаю, Игорь Владимирович?
— Если это вас не затруднит, Борис Львович.
— Тогда прошу на кухню, по-простому.
Они сидели за массивным дубовым столом и пили чай. Кухня поражала своими размерами. Такие нынче сохранились не во всех старых домах.
— Гостей принимаю на кухне, — посетовал Патрушев, — коллекция. Остальные комнаты для меня стали музеем.
«Мне бы его заботы», — подумал Калугин.
— Игорь Владимирович, — продолжал Патрушев, — а я ведь знаю, зачем вы ко мне пришли.
— Желание посмотреть Лимарева исключаем? — Калугин хитро прищурился.
— Исключаю. Вам его не смотреть, а искать надо.
— Надо, Борис Львович. Информация у вас прекрасная.
— Так мирок-то наш узкий. Сколько в стране серьезных собирателей. Раз, два и обчелся. Только ко мне вы пришли напрасно. Не ведомо мне об этом деле ничего.
— А может, Борис Львович, подумаете, вдруг какую зацепочку и найдем?
— Вы мою крепость видели? Так-то. Я ее не так давно соорудил. Лет пять назад. А почему? Молчите? Так я вам скажу. Именно в это время и появились люди, которых весьма заинтересовали предметы старины. Их начали скупать. Более того, начали отправлять за границу…
— Борис Львович, — перебил его Калугин, — мне, как никому другому, это известно.
— Понимаю. Простите, что читаю вам популярную лекцию.
— Борис Львович, я же за другим пришел. Вы в вашем профсоюзе человек уважаемый и информированный. Есть же какие-то слухи, предположения, мне интересно все.
— Скажу вам одно, Игорь Владимирович. Я тут встречался с Козловым из Ленинграда, мы долго говорили. Нам надоело бояться.
— То есть.
— Жить в постоянном ожидании несчастья. Кто мог подумать на тихого старичка Хомутова, что он мафиози?
— Хомутов, — Калугин достал сигарету. — Вы позволите?
— Ради Бога.
— Хомутов был человек с биографией. Бывший полицай. И не просто полицай, а начальник криминального отдела полиции в Гродно.
— Да… Божий старичок. Такой тихий, ласковый. А хватка у него была железная.
Патрушев замолчал, видимо вспоминая что-то. Калугин молчал. Он знал Патрушева не один год. Борис Львович славился своей силой и непоколебимой уверенностью. Но сегодня перед Калугиным сидел совсем другой Патрушев. Напуганный был Борис Львович, ох напуганный.
— Я нынче всего боюсь, — нарушил Патрушев молчание. — Если уж квартиру-музей Алексея Толстого ограбили, то нас и подавно не пощадят.
— Вы мрачно настроены, Борис Львович, мы раскрыли это преступление, и виновные наказаны.