Моревер старался, чтобы Екатерина заметила, насколько по-разному говорит он о герцоге Анжуйском и о Карле IX. Королева действительно уловила это и не сумела сдержать радостного возгласа:
— Господин де Моревер! Вы — поистине достойный человек! Если вы окажете мне несколько услуг, то станете баловнем фортуны!
Екатерина, особа умная и хитрая, совершенно утрачивала всю свою проницательность, когда слышала добрые слова об обожаемом сыне. Поразмыслив несколько минут, она заявила:
— Коли вы считаете своим долгом поддерживать государя, я — в знак дружеского расположения и особого доверия — открою вам имена злодеев, задумавших погубить моего сына.
— Я весь внимание, Ваше Величество, клянусь: никто и никогда не вырвет у меня вашу тайну!
— Да, я знаю: вы умеете держать язык за зубами… Однако то, что я сообщу вам, не будет для вас новостью. Неужели вы еще не поняли, на кого я намекаю?
— О! На герцога де Гиза?!
— На Гиза? Да нет же! Генрих де Гиз — наш надежный сторонник.
— Тогда, возможно, на маршала де Данвиля?
— Господь с вами! Данвиль — истинная опора трона; недаром маршалу передали бразды правления Гиенью.
— Тогда, — задумчиво промолвил Моревер, — вы имеете в виду человека, стоящего во главе партии «политиков»… этого сборища недовольных, неблагодарных слуг престола, предающих святую Церковь. Вы говорите о неком герцоге, которого, несмотря на кажущуюся скромность, обуревает низменное честолюбие…
— Вы описали маршала де Монморанси! Да, тут вы правы, он — один из главных наших недругов. Однако им мы займемся позже…
— Мадам, — пожал плечами Моревер, — но больше мне никто не приходит в голову.
— А вы поразмыслите! Ведь Его Величество — верный сын и защитник Церкви…
— О, значит, вы подразумеваете гугенотов! — вскричал Моревер, превосходно изображая изумление. — Но король же заключил с ними нерушимый мир…
— Да, разумеется! Мы согласились на все их требования, пошли на огромные уступки — однако несмотря на наше горячее стремление к примирению они по-прежнему вынашивают свои коварные планы. О, эти люди ненасытны! Ах, Моревер, я так боюсь за моего милого сына, нашего возлюбленного государя…
— Но почему же, мадам, вы не распорядитесь схватить предводителя этих негодяев — адмирала Колиньи?
— Это уже невозможно, дорогой Моревер! Кто решится сейчас арестовать адмирала?
— Я! — спокойно заявил собеседник Екатерины.
— Вы?
— А почему бы и нет? Если такова будет воля монарха, я нынче же вечером, в разгар торжеств, задержу Колиньи.
— О нет! Это же скандал! Поздно, поздно… Боже мой! Я, королева, абсолютно бессильна!.. Если бы Господь хоть раз услышал мои молитвы! И тогда Колиньи скончался бы от какого-нибудь недуга… тихо и мирно… и никто бы не стал злословить… Вам ведь ясна моя мысль? Но нет! Мы будем вынуждены покориться еретикам, и в наших храмах начнут служить мессу на французском языке!