Но граф де Марийяк уже не слышал этого «однако». Как только Екатерина заявила о благородстве Алисы де Люс, он рухнул на колени, припал к руке королевы и не смог сдержать восторженного возгласа:
— О, матушка! О, милая матушка!
Екатерина в ужасе осмотрелась, затем злобно взглянула на замершего у ее ног Деодата.
— Вы лишились рассудка, граф? — холодно осведомилась она.
Марийяк быстро поднялся.
— Граф, граф! — тихо сказала Екатерина. — Как вы меня разволновали… но это было радостное волнение… однако представьте себе, что могло случиться, если бы ваши крики достигли чьих-нибудь чужих ушей… Вы навеки погубили бы репутацию королевы-матери!..
— Извините, Ваше Величество, извините меня! Я так эгоистичен!
— Не будем больше об этом, граф! Пусть на ваши уста ляжет печать молчания. И пусть вам поможет сохранить нашу тайну если не сыновняя почтительность, то хотя бы сострадание, с которым каждый дворянин обязан относиться к даме, до дна испившей чашу горестей и мук…
— Обещаю вам! Клянусь всем, что для меня свято!..
— Даже не упоминайте об этом — нигде и никогда!
— Обещаю, Ваше Величество, нигде и никогда!
— Даже Алисе, даже королеве Жанне, несмотря на ее доброе сердце.
— Клянусь вам!
— Вы уже дали мне слово никому не говорить о наших свиданиях.
— И даю его снова!
Похоже, королева немного успокоилась, и лик ее опять затуманила светлая печаль, делавшая Екатерину особенно величественной и в то же время обворожительной.
А Марийяк был безмерно счастлив — чему сам изумлялся: «Что со мной происходит? Отчего я испытываю такое облегчение? Ведь я ни секунды не подозревал Алису всерьез, ни секунды…»
На несколько минут в часовне воцарилась тишина; Екатерина прикидывала, до какой степени доверяет ей теперь Деодат. Но вот она промолвила:
— Я поклялась открыть вам правду; вам должно быть известно, что так огорчило Жанну д'Альбре. У Алисы де Люс в самом деле есть одна тайна, и королева Наваррская не хотела, чтобы вы о ней знали. Некоторые обстоятельства бросают на девушку тень, хотя несчастная ни в чем не повинна…
— Не томите же меня, Ваше Величество! — не выдержал Деодат.
— Да, вы вправе услышать это, граф: Алиса — найденыш, ее происхождение — полная загадка. Девочка воспитывалась в семье де Люс, однако имя, которое она теперь носит, не принадлежит ей. Вот и все, мой милый граф.
Назвать Алису незаконнорожденной и заявить об этом Деодату, который сам был подкидышем, — такой изощренный замысел мог созреть только в дьявольском мозгу Екатерины Медичи. Оказаться найденышем было в ту пору для девушки, выросшей в дворянской семье, огромным позором.