— А вот он-то нас в темноте высмотрел и сразу узнал!
— Хотя мы так ловко затаились!
— Дьявольщина! У него глаза, как у кошки!
У них из рук уплыла хорошая добыча, и они огорчились — но одновременно ликовали, бешено вращая глазами и награждая друг друга тумаками, ибо иначе не умели выражать своих чувств. Радовались же они тому, что встретили «вожака», которым восхищались ничуть не меньше, чем боялись его.
— Баста! — промолвил Эскаргас. — Живо в дорогу! Вы слышали приказ: следовать за ним, не привлекая внимания двух других, не выпускать его из виду и действовать только по сигналу, но не раньше. Смотрите в оба!
— Похоже, затевается что-то серьезное!
— Зато будем с барышом. Ради мелочи он не стал бы затруднять себя.
Они устремились вперед, прижимаясь к стенам домов и двигаясь с бесшумной гибкостью хищников. Не выдавая ни единым звуком своего присутствия, они неотступно следовали за королем и его спутниками, держа наготове шпаги и внимательно прислушиваясь.
Генрих, повернув еще раз налево, вступил на улицу Эшель, ведущую к Тюильри. У парижского епископа имелась собственная виселица на этой улице [8], которая, видимо, и получила свое название по орудию казни.
Король, остановившись перед виселицей, заметил непринужденно, словно гид, показывающий достопримечательности столицы:
— В 1344 году к такой же перекладине привязали закованного в цепи Анри де Мальтруа. Снизу в него швыряли камнями и комьями грязи. Через три часа он умер.
Помолчав, Генрих небрежно добавил:
— Анри де Мальтруа взбунтовался против короля, за что и подвергся заслуженному наказанию.
Оба спутника монарха вздрогнули. Намек был прозрачен и таил в себе угрозу.
Пардальян, сохраняя внешнее спокойствие, сказал:
— К счастью, в наше время уже нет подобных варварских, бесчеловечных казней.
— Даже для злодеев, виновных в оскорблении величества, — добавил Жеан.
— Верно! Теперь их подвергают колесованию, — холодно произнес король, отходя от виселицы.
Трое храбрецов, остановившись поодаль, наблюдали за происходящим.
— Кой черт сдалась им эта виселица? — спросил Эскаргас.
А Гренгай заметил не без грусти:
— Как могут честные христиане задерживаться возле этих дьявольских сооружений, как бы они ни назывались: виселица, дыба, позорный столб? Что в них привлекательного? Я бы всех зевак, что так любят на них глазеть, приговорил бы познакомиться с ними поближе… Клянусь, после этого они бы ко всяким гнусным орудиям убийства и на пушечный выстрел не подошли!
— Истинная правда, — поддакнул Каркань. — Смиренно признаюсь, что после вынужденного знакомства с одним из них… кажется, это был позорный столб… так вот, мне хочется бежать отсюда со всех ног, чтобы не видеть эту окаянную виселицу!