И это была сущая правда. В ровном голосе герцога звучало полное безразличие. Чуть раньше Виолетта не заметила бы этого. Но теперь она почувствовала равнодушие мужа. И еще обратила внимание, что он надолго задержался с дочерью внизу. Ну, это понятно, ведь он обожал Жизель. И вполне мог на несколько минут забыть о ее матери. Но потом? Нет, он явно не спешил. Ведь эту шпору можно было приладить и позже. Влюбленный так не возвращается… Так приходит в дом муж, который давно не помнит, какие чувства он питал когда-то к жене…
Все это промелькнуло в голове у герцогини за какую-то долю секунды. Глаза Виолетты увлажнились, и тяжелый вздох сорвался с плотно сжатых губ. Но в груди у этой нежной и хрупкой женщины билось благородное сердце. Сейчас ей некогда было думать о себе. Она превозмогла мучительную боль, принуждая себя казаться спокойной и нежно улыбаться. Но Виолетта не сделала навстречу любимому ни одного шага.
Наконец появился Карл Ангулемский. Он сразу увидел шевалье, который стоял между его женой и дочерью, спокойно скрестив руки на груди. Герцог вздрогнул, словно от удара, и сказал с угрозой:
— Пардальян!.. Здесь!..
И выхватил шпагу. Сорвав с себя плащ, он ловко намотал его на левую руку. Все это герцог проделал с молниеносной быстротой, почти бессознательно.
Встав в позицию, он не бросился в атаку, а замер на месте, наблюдая за противником горящими глазами.
Наступила гнетущая тишина. Одэ де Вальвер и Ландри Кокнар по-прежнему вынуждены были играть роли статистов, поскольку Пардальян запретил им обнажать шпаги. Но они готовы были вмешаться, если бы герцог напал на человека, оружие которого оставалось в ножнах.
Пардальян стоял неподвижно. Загадочная улыбка мелькнула на его губах. Только шевалье умел так улыбаться… Он посмотрел на Виолетту, и в этом быстром взгляде явно читалось: «Ну, что я вам говорил?»
Герцогиня не верила собственным глазам. Отвечая на немой вопрос шевалье, она в отчаянии возвела очи к небу, словно восклицая: «Увы!»
А в расширившихся зрачках Жизели застыло безмерное удивление. Девушка ничего не понимала. И, решив, что это какое-то ужасное недоразумение, она первой нарушила непродолжительное, но очень опасное молчание, простодушно вскричав:
— Отец, отец! Разве вы не узнаете своего доброго друга, господина де Пардальяна?
Герцог грозно прохрипел:
— Что вам здесь надо, Пардальян?
Шевалье открыл было рот, но герцогиня сама ответила супругу:
— Герцог Ангулемский, вы ли это? Ваша шпага нацелена в грудь вашего благодетеля. Ради всего святого, скорее вложите оружие в ножны и извинитесь за такое странное поведение.