— Как только Его Величество меня отпустит, я отправлюсь к вам, мадам, — пообещала Фауста, добавив с улыбкой: — Должна признаться, что приду к вам не без корысти. Я осмелюсь обратиться к Вашему Величеству с просьбой…
— Повторяю, что для вас я на все готова, — заверила красавицу Мария Медичи. И сразу уточнила: — На все, что в моих силах. Ибо теперь моему сыну угодно изъявлять свою волю и ради никому не известных авантюристов жестоко оскорблять своих самых преданных, самых верных слуг. Так что я уже не знаю, что в моей власти. Может, у меня ее и вовсе не осталось.
— Вы по-прежнему регентша, мадам, — мягко напомнила Фауста. — Следовательно, власть все еще в ваших руках и вы удержите ее до будущего года, пока король не достигнет совершеннолетия. Но и тогда она останется за вами: по людским законам ваш сын превратится во взрослого человека, но по законам природы он все еще будет ребенком, и вы сможете направлять его по своей воле. Не стоит об этом забывать.
— Вы правы! — просияла Мария Медичи. — Ваши слова — это бальзам на мои раны!
— А что до моей просьбы, — продолжала Фауста, — то лишь от вас зависит, окажете ли вы мне эту милость, и ни король, ни кто-либо другой не смогут помешать вам — если вы изволите внять моей мольбе.
— Тогда считайте, что ваша просьба уже выполнена. До скорой встречи, герцогиня, — улыбнулась Мария Медичи.
И, дав знак Леоноре, королева удалилась вместе с ней.
Пока они шли через залы, где находились дежурные офицеры, гвардейцы, привратники и лакеи, Мария Медичи шествовала величественно, словно надев на лицо парадную маску. За королевой следовала глубоко задумавшаяся Леонора, а за Леонорой на приличном расстоянии шуршали юбками и щебетали изящные фрейлины. Назовем некоторых из них: Антуанетта де Рошбарон, Виктория де Кардальяк, Мария де Лаври, Сабина де Колиньи, Екатерина де Ломени.
Но вот эта процессия вступила в темный и безлюдный коридор — и королева сразу сбросила маску. Лицо Марии Медичи перекосилось от гнева. Она подозвала Леонору и ускорила шаг. И тут же страстно заговорила по-итальянски, перемежая горькие жалобы укорами и даже угрозами. Угрозы эти она адресовала как сыну, так и «безродным проходимцам, которых он так глупо послушался и которые, если так будет продолжаться и дальше, вскоре вытеснят из Лувра ее саму и всех ее друзей!». Необходимо принимать срочные меры! И она, конечно же, их примет — и безотлагательно.
Королева уже не думала о просьбе Фаусты, которую пообещала выполнить, не придав этому никакого значения.
Но об этой просьбе думала Леонора. Мы можем даже сказать, что только об этом она и думала, не вникая в слова Марии Медичи, которая, к счастью, ни о чем ее не спрашивала.