Там она отперла маленькую дверь, скрытую за гобеленом, и проникла в следующую комнату.
Это небольшое помещение казалось очень простым по сравнению с покоями Леоноры, но и оно было хорошо обставлено. Выйти отсюда можно было только через дверь, в которую только что шагнула Леонора. В комнате было одно окно без решетки, выходившее во внутренний дворик и расположенное на такой высоте от земли, что выпрыгнуть из него — значило бы разбиться насмерть.
Эта светлая и милая комнатка, затерянная в глубине покоев Леоноры, которые, в свою очередь, прятались в глубине покоев королевы-матери, были тюрьмой, куда добровольно заточила себя дочь Кончини и Марии Медичи. Теперь понятно, почему Одэ де Вальверу никак не удавалось разыскать девушку.
Флоранс сидела у окна. В первый же день Леонора предложила ей расстаться с ярким, несколько театральным костюмом уличной цветочницы, к которому так привыкли парижане. Теперь на Флоранс был богатый, но неброский наряд, сшитый с большим вкусом: именно такие платья носили благородные девицы. И Флоранс преобразилась. Теперь она блистала идеальной красотой и казалась воистину неземным созданием.
Мы помним, что девушка пришла в Лувр по доброй воле и теперь — как она сама выразилась — «ожидала, что решит с ней делать ее мать». Мы помним также, что Кончини вроде бы проявил к Флоранс некоторый интерес, посоветовав ей ни в коем случае не подавать вида, что она знает имя своей родительницы.
Теперь Флоранс была во дворце, рядом с матерью — и еще ни разу не видела ее.
Кончини появился в тихой комнатке один раз, в первый день. Он провел здесь всего несколько минут. Был холоден и официален. И даже не заикнулся о том, что втолковывал Флоранс накануне. Он только извинился за свое поведение, уверяя, что, знай он об их родстве, все было бы по-другому. Впрочем, маршал уже справился со своей страстью и говорил вполне искренне. Он предложил девушке не дичиться мадам д'Анкр и быть покорной и почтительной; Леонора Галигаи готова стать ей «доброй матушкой», пояснил он.
Девушка навострила уши, но Кончини ушел, ничего не добавив.
Несчастная Флоранс напрасно ждала от него слова, движения, жеста, свидетельствующего о том, что в душе маршала проснулись отцовские чувства. Девушка была слегка разочарована, но ничуть не расстроена. И простодушно ужаснулась, обнаружив в своем сердце только безразличие к признавшему ее отцу и безраздельную любовь к матери, которая не только никогда не признает свою дочь, но, похоже, даже не пожелает взглянуть на нее. Возможно, холодность, с которой Флоранс смотрела на Кончини, объяснялась и тем, что девушка, сама того не сознавая, все еще была под впечатлением происшедшей накануне сцены, за которую извинялся маршал.