– Она еще жива? – с любопытством спросил он.
Почему-то все, что связано с монархией и дворами, вызывает у публики острейшее любопытство.
Чарли явно забавлялся тем, что оказался в центре внимания. Послав мне озорной взгляд, он незаметно подмигнул и продолжил:
– Нет, Роза Гринштейн умерла неделю назад. Ей так и не привелось примириться с эпохой. Ведь в ее времена короли не были опереточными, а феминизм – религией. Мужья дарили женам обручальные кольца, а любовницам – сердце и честь.
Я не выдержала:
– Чарли, я и не знала, что ты так любишь сплетничать.
Он ухмыльнулся и достал сигару, но, глядя на дам, зажигать ее не стал, а только помял в руках.
– Абби не любит сословных предрассудков. Она – активная республиканка.
Рядом захихикали. Тарелки потихоньку пустели, разговоры становились рассеянней. Каждый был занят соседом или самим собой.
Кто-то из коллег Руди подошел к стоявшему в углу роялю и открыл крышку. Пальцы стали не очень громко наигрывать мелодию из Гершвина. Руди внезапно встрепенулся и исчез в спальне.
Я почувствовала недоброе. Через пару минут он появился снова с кларнетом в руках. Сделав большие глаза, Руди с выражением хитрого торжества на лице принялся осторожно аккомпанировать. При этом он сгибался, подмигивал, строил гримасы и манипулировал кларнетом так, словно в руках у него была женщина, а он вел ее в эротическом танце.
Этого нельзя было допустить. Я улыбнулась и, слегка пританцовывая, приблизилась к нему. Руди понял, что я хочу его остановить, стал уклоняться и отскакивал из стороны в сторону, как заправский клоун. Кларнет в его руках делал озорные пируэты, а звук все больше отдавал глумлением. Я не выдержала:
– Милый, – сказала я, – ну хватит, хватит дурачиться! Ты ведь профессор музыкологии, а не уличный музыкант…
Гости понимающе переглядывались и улыбались. Но тут откуда ни возьмись возник Чарли.
– Да дай же ему расслабиться, Абби! Иначе он ведь и вовсе скиснет…
Кларнет пел. Мелодия была то томительной, то искрометной. Послышались снисходительные аплодисменты.
Следуя своему имиджу, Чарли уже переключился на другую даму. Особых усилий это от него не потребовало. Крашеная блондинка в элегантном костюме через стул от него буквально таяла от удовольствия. Чуть скалясь от распиравшего его смеха, Чарли положил так и не раскуренную сигару обратно в карман.
– Парадокс, но в душе у Руди тевтон мирно уживается с цыганом, а румын – с евреем.
Это было уже слишком! Он явно дразнил меня.
– Как Селеста, Чарли? – спросила я с намеком.
Как и следовало ожидать, он появился на дне рождения один. Кто она для него – эта дамочка? Помощница? Экономка? Любовница? Уже само ее имя явно ассоциировалось с чем-то ветреным и ненадежным. Креолы, Южная Америка…