Пространство вдруг как бы расплылось, и из невидимого зеркала на меня смотрели сразу двое Руди: один, как две капли воды похожий на фотографию из Розиного альбома, только без гусарского мундира. Другой – его зеркальное, но помолодевшее лет на шесть отражение.
Заснул я лишь к утру, когда больница начала пробуждаться. Слышалось шарканье уборщиц, урчание воды в унитазах, ожившие после ночного бдения в ожидании скорой смены шаги медсестер.
В десять возле меня появилась Абби. Она возникла на пороге как всегда собранная, подтянутая и элегантная. Ее улыбка была похожа на печать на долговом обязательстве: не сомневайся, все кончится хорошо!
Я поморщился.
– Наконец-то, Руди! Ты – такой молодец!.. – воскликнула она.
Она постояла секунду молча, скользя взглядом по палате, словно чтобы убедиться, что все страшное уже позади. Потом, шумно вздохнув и довольная собой, радостно всплеснула руками:
– Прямо не верю своим глазам! Какое счастье!
Она чмокнула меня и тут же опять слегка отстранилась.
На меня это подействовало как удар тока. Мне чуть не до слез стало вдруг обидно за самого себя. Я через полгода вернулся с того света, а она – вместо невыплаканных еще слез сострадания – встречает меня радостной улыбкой? И тогда мой помолодевший двойник из ночных грез, вызывающе ухмыльнувшись, вдруг неслышно шепнул:
– У тебя все впереди! На фига тебе прошлое?!
Оно и вправду было мне не нужно. Я не хотел возвращаться в ту пустую и холодную действительность, в которой жил раньше.
А тут еще заныло в памяти то ощущение стыда и отчаяния, в которые я окунулся в ночь перед похоронами Розы. От горя и угрызений совести я тогда никак не мог заснуть: они давили на меня неподъемным грузом. Мне так хотелось во что бы то ни стало хоть ненадолго забыться, ощутить женскую, почти материнскую нежность, почувствовать себя любимым, выплакать свое невосполнимое сиротство. Я так нуждался в теплоте и близости! Но жена решительно отвела мою руку и колко меня упрекнула.
На мгновение у меня мелькнуло желание грубо схватить ее, встряхнуть и, раздвинув ноги, показать, что так с мужчиной не обращаются. Но Абби была не только моей женой, но и матерью двух моих детей. А, кроме того, если ты за три с лишним десятка лет совместной жизни ни разу не позволил себе ничего подобного, то начинать все заново в таком возрасте поздно. Я повернулся к ней спиной и, сделав вид, что это – случайно, довольно больно толкнул ее боком. В паху у меня ломило…
Условность – младшая сестра лицемерия. Хотя Абби и надела траур, смерть Розы тронула ее не больше, чем тиканье часов в кухне. Но что еще хуже, – она бестактно поставила меня на место, ткнув носом в собственную бессердечность: скорбь и секс?