– Только этого не хватало! – Руди вскинулся и швырнул на пол тяжелую хрустальную пепельницу.
С грохотом упав, она оставила заметную зазубрину в паркете. Но Руди даже не посмотрел в ее сторону. Глаза у него сузились, руки подрагивали:
– Хотите упечь меня в сумасшедший дом, дорогие детки? Не выйдет! Не дождетесь!
Положение снова спас Чарли.
– Руди, – сказал он, – тебе надо уехать… За границу… Куда тебе больше всего хочется… Где ты еще не был и где можешь начать новую жизнь…
Мои родные молча и испуганно страдали. Чарли высказал то, о чем они думали втайне. Какая все-таки мука – быть рабами условностей!
Все хлопоты Чарли взял на себя. Ректор университета был его пациентом, и мне довольно быстро оформили выход на пенсию по состоянию здоровья.
За день до отлета мы крепенько набрались в баре. Каждый из нас понимал, что расстаемся мы навсегда. Это придавало встрече оттенок горечи и раскаяния. Слишком многое, что нас связывало, обрывалось навек.
– Помнишь старый анекдот? – спросил я.
– Какой? – заранее хмыкнул Чарли.
– Дети – цветы жизни, но вырывать их надо с корнем… Сама Абби никогда бы на такое не решилась…
– Руди, – сказал он и задержал во рту уже отпитый виски, словно собирался нащупать языком упавший в бокал алмаз, – это была моя идея.
– Как это – твоя?!
– Я сделал то, что не решился сделать ты сам.
– Хочешь сказать, я бы струсил?
– Струсил! – выдохнул он. – Но ты не расстраивайся. Страх способен парализовать любого человека. Даже очень сильного.
– Эй, – хмыкнул я, – такое чувство, словно ты суешь мне под нос зеркало: а ну-ка полюбуйся, дружище! Ну и мерзкая же у тебя рожа!
Чарли задумчиво вздернул брови и посмотрел на виски в бокале.
– У меня не лучше.
Я взглянул на него сбоку: что это он несет? Но Чарли был как никогда серьезен.
– Знаешь, что нас так привязывало друг к другу?.. Мы оба позволяли себе то, чего никогда не разрешили бы никому другому. Ты говорил обо мне, и мне казалось, что это не ты, а я сам о себе говорю без прикрас, глядя в зеркало. А когда я – про тебя, то же самое думал ты.
– Так это же все равно, что стриптиз, – хмыкнул я.
– Если хочешь, – пожал плечами Чарли. – Одно дело, когда его делают за деньги, а другое – когда ради человека, которого любят.
– Что-то я не замечал ни в одном из нас обоих голубизны. На мужиков ни тебя, ни меня не тянуло.
Но Чарли пропустил мою остроту мимо ушей. Впрочем, она была не из лучших, которые могут прийти на ум. Он кинул на меня рассеянный взгляд и полез за сигарой.
– Приятели ценят друг в друге только достоинства. А друзья не боятся даже недостатков.