– Через пять месяцев это покажется вам более чем реальным, – засмеялась Джулия. – Я уверена, что вы еще научитесь менять пеленки.
Он поднял голову и посмотрел сквозь решетчатый навес на бриллиантовую россыпь звезд.
– Вы спрашиваете, счастлив ли я. Должен признаться – да, счастлив. То, что я испытываю, даже больше, чем счастье. Это – блаженство. А может, это безумие? Какое слово может правильно описать мое теперешнее состояние? – Снова повернувшись к ней, Рафаэль сказал задумчиво: – Вероятно, если я просто скажу, что никогда не было человека, более счастливого, чем я, это будет соответствовать тому, что я чувствую. Я гораздо более обласкан судьбой, чем такой повеса, как я, имеет право даже вообразить.
– Но теперь вы мой повеса, – сказала Джулия, улыбаясь ему. – И я должна сообщить вам, что нахожу ваши скандальные наклонности совершенно восхитительными в определенных обстоятельствах.
Он с готовностью скользнул рукой к ее талии, притянул к себе. Она прильнула к нему. За прошедшие два года супружеской жизни она все так же возбуждала его, и Рафаэль подозревал, что это будет всегда.
– Какую из скандальных… наклонностей, которые я только что продемонстрировал наверху, вы находите особенно восхитительной? Это когда я…
Джулия прижала палец к его губам, заставляя замолчать, и обворожительно рассмеялась. Завладев этим пальцем, он взял его в рот и пощекотал языком.
– Господи, Рафаэль, – задохнулась она, и голова ее упала ему на плечо. – Вы воистину безнравственны.
– Ах, мадам, – протяжно проговорил он, отыскивая ее желанные губы, – обещаю вам, это только начало.