– Вы вышли за Жюля не по любви, верно?
– Я н-не знаю, на что вы намекаете.
Паркер прищурился. Будь она чиста, куда естественнее прозвучал бы полный негодования ответ типа: «Конечно, я любила его и до сих пор люблю».
– Вы заключили какую-то сделку. Признавайтесь, где и когда Жюль вас нанял. Кувыркаясь между простынями в постели в номере отеля «Ранчо Мустанг»?
Паркер не успел и глазом моргнуть, как Мэг вырвала у него руку и залепила ему звонкую пощечину, причем не один раз, а дважды.
– О-о, Паркер, это ты? – тонкий голос предшествовал тихому шороху шагов по мраморному полу.
Паркер оглянулся, держась одной рукой за пылающую щеку.
– Ти-инси, – протянул он, – позволь тебе представить… – Паркер пригвоздил вдову и соучастницу своего брата к месту взглядом, который говорил, что она еще ответит за свой поступок, – новобрачную Жюля.
Новобрачная Жюля.
Мэг побледнела и сглотнула слюну. Худенькая женщина, которая приближалась к ней, томно протягивая холеную руку, формально считается ее свекровью.
– Как поживаете, миссис Понтье?
К изумлению Мэг, миниатюрная брюнетка разразилась смехом, который не был ни мелодичным, ни веселым.
– Никто, слышите, никто меня так не называет!
Вот как. Попытайся еще раз, Мэг. Она кивнула, быстро соображая, потом решила, что безопаснее обойтись вообще без имени, и сказала:
– Рада с вами познакомиться.
– Так-то лучше, дорогая, – констатировала ее свекровь. – Терпеть не могу, когда мне напоминают, что я была замужем за отцом… – ее голос сорвался, из груди вырвался всхлип, – … Жюля.
Мэг, сама того не сознавая, оглянулась на Паркера. Он молча, без улыбки наблюдал за матерью взглядом, каким велосипедист наблюдает за гремучей змеей, спящей на дороге перед ним. Бр-р. Мэг потупилась и уставилась в мраморный пол. Его гладко отполированная поверхность в красивых прожилках была твердой, но Мэг казалось, будто она ступила на зыбучие пески.
Вспомнив телефонный разговор с доктором Прежаном, Мэг решила, что лучше во всем потакать этой женщине и обойтись без споров. В конце концов, скоро она будет уже на пути домой, и все сложности, касающиеся клана Понтье, останутся позади.
Тинси расплакалась, и Мэг поняла, что, какой бы несуразной ни казалась эта женщина, сына она любила. В ней проснулась материнская солидарность.
– Прошу вас, если я могу как-то облегчить боль вашей потери, – промолвила Мэг, поглаживая дряблую руку с безукоризненным маникюром, – только дайте мне знать.
Тинси вздохнула и сжала руку Мэг.
– Просто я о-очень… – мать Жюля ухитрилась произнести короткое слово так, как будто в нем было по меньшей мере четыре слога, – рада, что Жюль нашел свою любовь в последние часы пребывания на этой грешной земле. О-о-о, – и снова она сумела растянуть этот звук так, как умеют тянуть только опытные певцы с хорошо поставленным дыханием или йоги, – для меня такое утешение сознавать, что перед своей безвременной кончиной Жюль успел соединиться с родственной душой!