– Надюша, ты нас, как обратно зарулим, завези в парашютную, а то далеко тащить, – сказал Витюлька.
– Ой, только зарулите! – вырвалось у нее. Костя прищурил глаза и, нагнувшись, обнял неожиданно податливые плечи девушки.
– Думаешь, заблудимся? Ни в жисть!.. Видишь этого человека? Самый лучший штурман в Советском Союзе!..
– Выходи, не а-трепись, – толкнул его сзади Козлевич.
Девушка улыбалась одними губами. Над серыми глазами напряженно сошлись короткие темные брови.
Застегнув ремни, Лютров качнулся вперед, чтобы проверить, не стесняют ли они свободу движений.
– Костя, проси запуск.
– Понял, командир… Запуск разрешен.
Опробовав работу двигателей, Лютров получил разрешение на выруливание и снял самолет с тормозов.
Длинное тело «девятки» дрогнуло, чуть вскинуло нос, ослабив упор на переднюю ногу, и стало медленно разворачиваться в сторону рулежной полосы.
Провожающих было немного. У отодвинутого трапа стояли механики, среди которых затерялась фигура Иосафа Углина. В отличие от подчиненных, прижавших ладони к ушам, он почему-то придерживал очки.
Едва Лютров остановил самолет на стартовой площадке, как услышал в наушниках голос Кости Карауша:
– Взлет разрешен.
Лютров повернулся к Извольскому:
– Ну, Витюль, поехали?
– Ага.
– Двигатели на взлетный режим.
– Понял, командир… Двигатели на взлетном режиме.
«Девятка» рывком сорвалась со стартовой площадки и, словно в атаку на невидимую цель, с устрашающим ревом понеслась по бетону.
…Первые полеты были несложными. Нужно было психологически сжиться с машиной, прощупать ее, обрести уверенность, прижиться на борту.
– Побольше простых полетов, чтобы сбить предрасположение, – говорил Старик Данилову.
Таким несложным заданием казалась имитация посадки с одним выключенным двигателем. По расчетам специалистов-аэродинамиков, тяги должно было хватить для повторного захода на посадку – обычное требование для самолетов с несколькими двигателями. И как перед посадкой, нужно было приспустить закрылки, выпустить шасси, пройти на предпосадочной скорости, а затем набрать высоту для второго захода.
Но чем ближе к земле проходят испытания, пусть самые несложные, тем они опаснее.
Снизившись до двухсот тридцати метров, Лютров выровнял машину строго по горизонту, выключил один двигатель, включил выпуск шасси, затем – закрылок. В первую минуту машина устойчиво тянула на скорости, близкой к посадочной. Он попробовал взять штурвал на себя. Самолет летел под все большим углом к земле, но не уходил от нее. Где же избыток тяги? Пока он мысленно перепроверял проделанные операции, еще раз проверил остаток топлива, «девятка» стала покачиваться на грани полетного минимума скорости, пластом снижаясь на сосновый бор возле деревушки…