Хуевая книга (Никонов) - страница 101

Зашвырну туда я палку
Да начну с чертями свалку".
Испугался черт - и к деду,
Рассказывать про Елдову победу...
А Елда сильней шумит,
Вертит хуем, материт.
Море грозно помутилось
Да волнами расходилось,
Будто море шевелит
Чудо-юдо рыба-кит.
Вновь бесенок появился:
"Что, Елда, разматерился?
Погоди, дружок, дай срок,
Принесут сейчас оброк".
Говорит Елда: "Вперед
Сам замолкни, мой черед.
Я условье буду ставить,
Не тебе Елдою править!
Посмотрю на вашу силу.
Видишь сивую кобылу?
Хуем лошадь подними,
Пронеси, потом сними.
А нести обязан ты,
Ну, к примеру, полверсты.
Отнесешь - оброк уж твой,
Не осилишь - будет мой".
Подошел к кобыле бес
И в кобылу хуем влез.
Крякнул, перднул, приподнял,
Шаг шагнул - да и упал!
Улыбнулся тут Елда,
Засмеялся, молвит: "Да,
Чую, слаб у вас кураж.
То ж не хуй, а карандаш!
Не тебе со мной тягаться,
Научись сперва ебаться!
Что пускаешь пузыри?
Показать тебе? Смотри!"
Подошел Елда без страха
И поднял кобылу на хуй.
Хлопнул сивую по крупу,
Натянул ее до пупа
И вприпрыжку побежал,
Так, что черт без чувств упал!
Детям ясно - дело мрак.
Спорить будет лишь мудак:
Превзошел чертей Елда,
Опозорил навсегда.
Взял оброк, считать не стал
И домой попиздовал...
Поп как раз жевал блины.
Увидал - насрал в штаны!
Вонь стояла духовита,
Атмосферна, ядовита.
Но Елда, зажавши нос,
Первый в лоб удар нанес.
Ну, и с этого щелчка
Прыгнул поп до потолка.
От второго щелчка поп
Закатил глаза на лоб.
Удар третий прозвенел -
Поп упал и околел.
А Елда говорил с укоризной:
"Заебал ты, поп, своим мудизмом!"
* * *
И теперь поют везде
Славу нашему Елде!

Послесловие

Первое послесловие (инерция стиля)

Ни хуя себе - книжка, называется!

Тоже решил, блядь, удивить: Барков ёбаный! Да пошел ты юзом, Алешковский нашелся, подумаешь! Да сейчас только ленивый матом по-печатному не хуячит. Скоро в "Детгизе" порнуху ебашить начнут и в яслях за доллары продавать! И ты туда же, петушком за дрожками?..

Второе послесловие

Саша Никонов написал книгу о своей молодости - такой, какая была. О друзьях - таких, какие были. О себе - таком, какой был.

Что же до языка... Сам того не подозревая, Никонов вступил на топкую тропу социалистического реализма: взял да и описал жизнь в формах самой жизни.

Документальность этого повествования обезоруживает. Легче всего встать в шестую позицию и пожелать автору быть разборчивей в связях, но он ответит: сам дурак! - и будет прав.

Потому что не в связях дело, и не о говне на траспорте речь. А просто...

"Жизнь проходит, господа, как это ни горько..." - воскликнул Игорь Иртеньев (поэт, современник Александра Никонова).