Джон Чивер
Бриллианты Кэботов
Заупокойную службу по убиенному служили в унитарианской церкви городишка Сент-Ботолфс. Церковь являла собою смешение стилей - над колоннами неожиданно возносился стройный шпиль, из тех, какие сто лет назад, вероятно, господствовали над всей местностью. Служба - случайный набор библейских цитат - завершалась песнопением:
Спи, Эймос Кэбот, мирным сном,
Земные тяготы отринув...
В церкви было не протолкнуться. Мистер Кэбот занимал видное положение в местном обществе. Был случай, когда он баллотировался в губернаторы. В дни избирательной кампании со стен сараев и домов, с заборов и телеграфных столбов добрый месяц глядели его портреты. Сталкиваясь на каждом шагу с самим собой, он как бы шествовал сквозь строй зеркал, и не думаю, чтобы такое ощущение смущало его, как смутило бы меня. (Я, например, как-то раз в Париже заметил, поднимаясь на лифте, что одна женщина держит мою книгу. На суперобложке была фотография, и из-под чужой руки один мой образ взглянул в глаза другому. Я жаждал обладать этой фотографией - вероятно, жаждая уничтожить ее. Мысль, что женщина уйдет, унося под мышкой мое лицо, оскорбляла во мне чувство собственного достоинства. На четвертом этаже женщина вышла, и разлука двух моих обличий внесла мне в душу смятение. Мне хотелось кинуться ей вслед, но как было объяснить по-французски, да и вообще на любом языке, что я чувствовал в эти минуты?) С Эймосом Кэботом обстояло совершенно иначе. Ему как будто нравилось видеть себя повсюду, а когда он не прошел на выборах и портреты исчезли (лишь кое-где по глухим углам они еще с месяц лохматились на сараях), похоже было, что он и в ус не дует.
Существуют, как известно, "не те" Лоуэллы, "не те" Халлоуэллы, "не те" Элиоты, Чиверы, Кодмены и Инглиши, но сегодня речь у нас пойдет о "не тех" Кэботах. Эймос был родом с южного берега залива и про Кэботов с северного берега, возможно, никогда не слыхал. Отец его был аукционщик - в те дни эта работа предполагала умение балагурить, заговаривая публике зубы, сбывать сомнительный товар, а подчас и смошенничать. Эймос владел недвижимостью, в городке ему принадлежали скобяная лавка, коммунальные сооружения, он состоял в правлении местного банка. Контора у него помещалась в Картрайтовском блоке, напротив городского сквера. Его жена была уроженкой штата Коннектикут - нам в ту пору он представлялся отдаленной глухоманью, на восточной окраине которой стоял город Нью-Йорк. Населяли Нью-Йорк алчные иностранцы, суматошливые, задерганные и по слабости характера абсолютно неспособные вставать в шесть утра, обливаться холодной водой и преспокойно влачить дни свои в изнурительной скуке. Миссис Кэбот я знал, когда ей было лет за сорок: коротконогая, с багровым лицом пьянчужки, хоть и слыла ярой поборницей трезвенности. Седая как снег голова. Формы, равно пышные как спереди, так и сзади, и спина с памятной мне впадиной, то ли от жестоких тисков корсета, то ли от начинающегося лордоза. Почему мистер Кэбот женился на этой чудачке из далекого Коннектикута, никто толком не знал, да и, в конце концов, кому какое дело, хоть, впрочем, это ей принадлежали почти все доходные дома на восточном берегу реки, где селились рабочие с фабрички, изготовляющей столовое серебро. Дома приносили доход, и все же это еще не значит, будто Эймос Кэбот женился только по расчету. Плату с жильцов она взимала самолично. Полагаю, что она и хозяйство вела сама, одевалась скромно, зато носила на правой руке семь колец с крупными бриллиантами. Вероятно, вычитала где-нибудь, что бриллианты - надежное помещение капитала, и блеск камней на ее руке таил в себе не больше очарования, чем шелест банковской книжки. Бриллианты круглые, квадратные, продолговатые, бриллианты, какие принято вставлять в лапки... По четвергам она с утра промывала свои бриллианты в растворе, которым пользуются ювелиры, и развешивала сушиться на бельевой веревке. Почему - она не объясняла, по при том размахе, какой имели в городишке чудачества, никто не видел в ее поведении ничего особенного.
