– Тебе как обычно? – спросила Любасик.
– Да, – при этом Орел вопросительно взглянул на Русанова.
– Что ты, то и я, – быстро сказал тот.
За ужином Никита успел поведать Русанову о результатах своей встречи. Имен он не называл. Русанов молча выслушал. Потом поинтересовался:
– А ей можно верить?
– С чего ты решил, что это она?
– Ты описал реакцию женщины, а не мужчины.
– Чекист всегда начеку. Ты прав, это она.
– Так можно ей верить?
– Ну… процентов на девяносто пять. На сто я даже Господу Богу не верю, – ушел от прямого ответа Орел.
– На чем ты ее зацепил? Или она идейный борец за победу коммунизма?
– Нет, не борец. Но пришла сама.
– Да ты что? – удивился Русанов.
– У нее сын – студент-первокурсник. Одинокая мать. А парень – балбес. В начале весны его замели с наркотой. Может, был правда замешан, а может, и подставили. Скорее, второе. В общем, грозило малому пять лет по двести двадцать восьмой, за попытку незаконного сбыта. Сын единственный. Она запаниковала, не знала, что делать. Даже стала деньги собирать, чтобы дать следаку на лапу.
– Скорее всего, загремела бы вслед за сыном.
– Скорее всего. А мы в то время щупали их фирму. Терять ей было нечего. Вот она и упала в ножки: спаси мальчика.
К столу приближалась официантка с подносом. Поставив на стол тарелки с салатом и двумя порциями свиных отбивных, она ретировалась.
– Вышло, – продолжил Орел через несколько минут, которые ему понадобились, чтобы проглотить салат, – что я оказался ее последней надеждой. Я предложил ей честную сделку: я вытаскиваю сыночка из Бутырки, а она начинает работать на меня. Неплохая возможность заиметь своего человека в самом логове злостного неплательщика, да? Ну а дальше все просто. Я слегка подсуетился, и наше высокое начальство приватно договорилось с прокурорскими. Балбес получил два года с отсрочкой приговора – всего лишь за незаконное хранение без цели сбыта. С тех пор она меня не подводила. Балбес ее с перепугу стал паинькой. Ведет себя прилично. Мамочку любит. Она заслужила, поверь.
Никита вдруг отвернулся от Русанова и крикнул в сторону раздаточной:
– Любасик, солнце мое, принеси нам счет.
Пока Любасик писала счет, Никита спросил Русанова, что он сам-то думает по поводу «Самоцветов» и убийства Тарчевского.
– Во-первых, – раздумчиво сказал Русанов, – ясно, что в «Самоцветах» крутятся огромные деньги, причем неучтенные. В этом я не сомневаюсь. Во-вторых, попробую по своим каналам провентилировать Рудина. Может быть, что-то и откопается. А в-третьих, береги агента, Никита.
– Это ты с чего? – изумился Орел. – Что это ты имеешь в виду, гэбист проклятый?!