— В прошлый раз я говорила тебе, что мне это не нравится. — Голос Забрины, обычно тихий и неуверенный, прозвучал непривычно резко.
— Господи, — устало вздохнула Мариетта. — Может, перестанешь мне выговаривать?
— Тебе прекрасно известно, обычным людям нечего делать в этом доме, — продолжала Забрина. — Приводя сюда чужих, сама напрашиваешься на неприятности.
— Но она особенная.
— Тогда почему ты хочешь, чтобы я стерла ее память?
— Потому что я боюсь за нее. Если ты этого не сделаешь, она сойдет с ума.
— А что она, собственно, видела?
Последовала долгая пауза.
— Не знаю, — наконец призналась Мариетта. — Она совершенно не в себе. Ничего толком не может рассказать.
— И где ты ее нашла?
— На лестнице.
— Надеюсь, маму она не видела?
— Нет, Забрина. Конечно, нет. Если бы она увидела маму...
— То была бы мертва.
— То была бы мертва.
Сестры вновь помолчали. Наконец я услышал голос Забрины:
— Если я все же сделаю это...
— Да?
— Quid pro quo.[3]
— He очень-то по-родственному, — проворчала Мариетта. — Ну, будь по-твоему. Quid pro quo. И что ты от меня хочешь?
— Пока не знаю, — проронила Забрина. — Но не волнуйся, я обязательно что-нибудь придумаю. И тебе моя выдумка не понравится. Можешь не сомневаться.
— Как мило с твоей стороны, — язвительно заметила Мариетта.
— Слушай, ты хочешь, чтобы я это сделала, или прекратим пустые пререкания?
Опять повисла тишина.
— Она в моей спальне, — нарушила молчание Мариетта. — Мне пришлось привязать ее к кровати.
Забрина захихикала.
— Не вижу ничего смешного.
— А по-моему, они все смешные, — откликнулась Забрина. — Слабые головы, слабые души. Среди них тебе никогда не найти того, кто был бы тебе под стать. Ты и сама это знаешь. Это невозможно. Нам с этим жить до самой смерти.
Примерно час спустя Мариетта вошла в мою комнату. Она казалась бледной, а большие серые глаза были полны печали.
— Ты слышал наш разговор, — заявила она с порога. Я не счел нужным опровергать это заявление. — Иногда мне хочется врезать этой суке. Как следует врезать. Но она все равно не почувствует. Жирная корова.
— Просто ты не выносишь быть обязанной кому-то.
— Я не прочь быть обязанной тебе.
— Я не в счет.
— Да, ты не в счет, — сказала она, но, увидев выражение моего липа, торопливо добавила: — А что я такого сказала? Да ради бога! Я просто согласилась с тобой. Какие вы все чувствительные!
Она подошла к моему письменному столу и исследовала содержимое бутылки с джином. Там оставалось на самом донышке.
— Есть еще?
— Есть еще пол-ящика. В спальне, в шкафу.
— Не возражаешь, если я...
— Конечно. Угощайся на здоровье.