Госпожа же Гертруда, не обращая ни на кого внимания, несла сына и легонько насвистывала под нос – то ли себе самой, то ли птичке, покорно сидевшей на ее плече.
Саурдаст тихо ужасался – сплошные отступления от ритуала. Церемония безнадежно разрушена. Тем не менее он внутренне был благодарен герцогине, когда молчаливая процессия, сделав круг, вернулась в крестильню. Да, старый книжник испытывал сильную усталость, но небольшая прогулка на природе все-таки успокоила его нервы. Саурдаст быстро расставил присутствующих по их местам и снова схватился за многострадальную книгу.
Герцогиня с превеликой осторожностью опустила Титуса между раскрытых страниц фолианта, и Саурдаст, превозмогая внезапную дрожь в ладонях, водрузил бесценный груз на предназначенное место рядом с купелью.
Остальное было делом техники.
– Я поместил тебя, – бойко зачастил Саурдаст, мигом отыскав место в книге, на котором была прервана церемония, – поместил тебя, наследник рек текущих, башен вековых, залитых солнцем садов и полей, всей славной истории Горменгаста – поместил тебя возле освященного незримым присутствием твоих далеких предков сосуда… Твоя жизнь только начинается, ты подобен едва-едва распустившемуся бутону. В твоей жизни будут еще весны, зима – будут радости и горести, беды и удачи… Но пока ты здесь – ты должен выслушать торжественное напутствие, что сопровождало в жизнь всех твоих почтенных предков и будет сопровождать твоих потомков…
Затем секретарь лорда Сепулкрейва передал бесценный сверток ожидающей тут же матери и, сложив ковшиком ладонь правой руки, погрузил ее в купель. Вынув руку из воды, старик плеснул освященной накануне жидкости на голову младенца…
– Отныне ты зовешься Титусом, – проговорил книжник торжественно. – Титус, семьдесят седьмой герцог Гроун, лорд Горменгаста. Да сбудется предначертание свыше, да приумножишь ты славу предков. Титус, пусть тебе во всем сопутствует удача!
Леди Гертруда передала младенца Саурдасту, а тот опустил его на руки нянюшки Слэгг. Теперь все шло как положено, и Саурдаст облегченно вдохнул напоенный тонким ароматом цветов воздух. Теперь можно было хоть немного расслабиться. Лорд Сепулкрейв заходил по комнате – за ним тенью следовал Флей. Свелтер, точно стряхнув задумчивость, засуетился – он предлагал присутствующим «откушать, чем Бог послал», зазвенел серебряными кувшинами с винами и настойками. Присутствующие послушно накинулись на яства – кто накладывал себе на тарелку закуски, кто наливал напиток. Однако же никто не посмел заговорить – иные смотрели задумчиво в окно, иные – просто себе под ноги. Только сестры-близнецы перешептывались и, не стесняясь, накладывали себе новые горы еды, с которыми быстро же и справлялись. Обе женщины старались как можно более полно насладиться благами жизни в этот памятный день – потому что знали, что впереди лежит очень долгий период, полный скуки и однообразия, так нужно провести сегодняшний день таким образом, чтобы потом было что вспомнить. Сам же повелитель Горменгаста, отец только что окрещенного Титуса, ничего не ел – на его лице застыло странное выражение. Свелтер обносил всех разными яствами, и когда он приблизился к лорду Сепулкрейву с подносом запеченных с заморскими приправами жаворонками, аристократ пренебрежительно дернул плечами – дескать, отойди. В глазах повара мелькнула злоба – он больше всего не любил пренебрежительного отношения к себе и своему труду.