С моей помощью Джофре кое-как сумел взобраться на меня. Он был тоньше и ниже меня, и потому, когда он прижался губами к моим губам, его напрягшийся член уткнулся мне в живот. Он снова принялся дрожать, но на этот раз уже не от волнения. Из-за его женственной внешности я прежде опасалась, что Джофре относится к тому типу людей, которые предпочитают женщинам мальчиков, но теперь стало ясно, что это не тот случай.
Изо всех сил стараясь игнорировать неприятную ситуацию, я успокоила его и раздвинула ноги; он устремился к своей цели. К несчастью, он слишком рано начал толчки, попадая в мое бедро. В отличие от старшего Борджа, младший был абсолютно несведущ в искусстве любви. Я протянула руку, намереваясь направить его, но стоило мне к нему прикоснуться, как он вскрикнул и моя ладонь наполнилась семенем.
Я инстинктивно извлекла эту улику из-под простыней, сделав произошедшую неудачу достоянием наших свидетелей. Джофре снова застонал, на этот раз разочарованно, и перекатился на спину.
Мой отец расплылся в улыбке — я никогда не видела, чтобы он улыбался так широко. Он протянул руку к хихикающему кардиналу и сказал:
— Ваш кошелек, ваше преосвященство.
Кардинал, сразу лишившийся изрядной доли добродушия, покачал головой и извлек из-под сутаны небольшую бархатную сумочку, набитую монетами. Он опустил кошелек в подставленную ладонь короля.
— Вам просто повезло, ваше величество. Чистой воды везение, не более того.
Когда одна из моих фрейлин быстро прошла через спальню и вытерла мне руку влажной тканью, Джофре приподнялся на локте и посмотрел на мужчин. Он залился краской, осознав, что его успех или неудача стали предметом пари.
Кардинал заметил охватившую его неловкость и рассмеялся.
— Да не смущайся ты так, мальчик. Я проиграл потому, что мне не верилось, что ты зайдешь так далеко. Ты продержался дольше, чем большинство твоих ровесников. Ну а теперь мы можем перейти к настоящему делу.
Но глаза моего мужа налились слезами. Он отодвинулся от меня и скорчился на своей половине кровати.
Его страдания помогли мне преодолеть собственный стыд. Мои действия были продиктованы не стремлением поскорее покончить с этой омерзительной процедурой, а желанием избавить Джофре от терзаний. Похоже, у него было доброе сердце. Он не заслужил подобной жестокости.
Я придвинулась к нему и зашептала ему на ухо:
— Они смеются над нами потому, что они завидуют нам, Джофре. Ты только глянь на них: они же старые. Их время прошло. А мы молоды. — Я положила его ладонь себе на грудь. — Здесь никого нет. Только ты и я, в нашей брачной постели.