Наконец-то подал голос и дядя Франческо:
— Феррандино и наемники. У нас просто нет иного выхода. Нам нужно нанять солдат, и поскорее, пока французы не добрались сюда. Прекрасно, конечно, если принц Джофре убедит Папу Александра прислать нам войска, но у нас нет времени на подобную дипломатию. Кроме того, они слишком далеко, чтобы добраться сюда вовремя.
Федерико нахмурился.
— Наши финансы в скверном состоянии. Их едва хватает на собственную армию — после того, сколько Альфонсо потратил на перестройку дворцов и покупку всех этих ненужных произведений искусства…
— У нас нет выбора, — настаивал Франческо. — Либо наемники, либо Франция нас сокрушит. А после войны мы вполне можем занять денег в Испании.
Федерико продолжал хмуриться. Он уже открыл было рот для ответа — и закрыл, услышав чей-то настойчивый стук.
— Войдите! — велел он.
Я узнала появившегося в дверях седого человека с ястребиным носом. Это был сенешаль, управляющий королевским имуществом, куда входили королевские драгоценности и финансы. Вид у него был потрясенный. Едва лишь взглянув на сенешаля, Федерико кинулся к нему, позабыв обо всех требованиях этикета, и склонил голову, чтобы старик мог шептать ему на ухо.
Пока Федерико слушал сенешаля, глаза его сначала округлились, потом сделались ошеломленными. В конце концов сенешаль удалился, и дверь снова закрылась. Мой дядя, пошатываясь, сделал несколько шагов и тяжело опустился в кресло, опустил голову и схватился за сердце. У него вырвался сдавленный возглас.
На один ужасный миг мне показалось, будто он умирает.
Дядя Франческо вскочил и метнулся к брату. Он опустился на колени и схватил его за руку.
— Федерико! Федерико, что случилось?
— Он их забрал, — выдохнул Федерико. — Сокровища короны. Все без остатка…
Сокровища короны составляли большую часть богатства Неаполя.
Мне потребовалось несколько мгновений, прежде чем я поняла, что речь идет о моем отце.
Я всегда думала, что мое возвращение домой и встреча с братом будут одним из самых счастливых моментов в моей жизни, но следующие несколько дней в Кастель Нуово превратились в сущий кошмар. Мы с мужем проводили время в обществе Альфонсо, но время это сложно было назвать счастливым; зло, которое причинил королевству мой отец, ошеломило нас и ввергло в уныние. Мы ничего не могли сделать — лишь ждать и надеяться, что Феррандино со своей армией доберется до Неаполя раньше французов.
Еще большую боль принесла мне весть о том, что моя мать тоже исчезла. Это просто не укладывалось в голове. «Ты унаследовала верное сердце своей матери», — сказал дядя Федерико, но я не могла смириться с тем, что для Трузии верность возлюбленному оказалась важнее верности Неаполю и собственным детям. Мысль об этом была столь ужасна, что мы с братом не в силах были говорить о ней и ни единым словом не упоминали о предательстве матери.