– Как я уже сказал, коллега, мы все признаем ваше неоспоримое превосходство в этом вопросе, – повторил он. – Ради Бога, дорогой друг, оставьте в покое ваши уши и посмотрите лучше на этот древний сосуд.
Осторожно, но решительно он попытался оторвать правую руку Коули от его уха, еще раз объяснил коллеге ситуацию и заставил того взять вазу. Коули окинул ее быстрым взглядом эксперта и четко и ясно вынес свой приговор:
– Ей лет двести, я думаю. Грубая лепка. Простейший из сосудов такого типа. Никакой ценности не представляет.
Он небрежно поставил вазу на стол и устремил взгляд в сумрак картинной галереи, которая, видимо, почему-то его раздражала.
Заключение Коули было ударом для Сары. Девочка, и без того расстроенная, теперь совсем сникла. Закусив нижнюю губку, она поглубже втиснулась в стул, почувствовав нелепость своего пребывания здесь и острое желание раскапризничаться. Отец, бросив на нее предупреждающий взгляд, еще раз рассыпался в извинениях.
– Букстехуде, – пролепетал он поспешно. – Старый добрый Букстехуде. Посмотрим, что можно сделать. Скажите…
– Юная леди, – перебил его чей-то охрипший от волнения голос. – Вы волшебница, чародейка, обладающая редкой чудодейственной силой…
Все с удивлением уставились на профессора, этого старого позера и шута. Он сжимал в руках вазу, глядя на нее с маниакальным блеском в глазах. Затем он медленно оторвал от нее взор и перевел его на девочку, словно впервые увидел перед собой кого-то, достойного внимания.
– Я преклоняюсь перед вами, – почти благоговейным шепотом произнес он. – Хотя я недостоин говорить в присутствии столь великой магической силы, но позвольте мне все же поздравить вас с высочайшим искусством волшебства, которое я удостоился лицезреть…
Сара смотрела на него округлившимися глазами.
– Могу ли я познакомить присутствующих с вашим чудодейственным искусством? – почтительно осведомился он у девочки.
Сара нерешительно кивнула, а профессор, взяв со стола столь драгоценную для нее и уже обесславленную находку, с силой ударил ею по крышке стола. Ваза раскололась на две равные половинки. Засохшая земля осыпалась на стол мелкой шелухой. Одна из половинок упала, а вторая осталась стоять на столе.
Девочка, вытаращив глаза, как зачарованная смотрела на потемневшую, в пятнах времени солонку внутри разбитой вазы.
– Старый шут, – сердито пробормотал Коули.
Когда вызванный столь дешевым трюком гул осуждения и негодования наконец утих, не произведя, кстати, никакого впечатления на Сару, искренне потрясенную всем происходящим как чудом, профессор небрежно, как бы между прочим спросил у Ричарда: