— Вы мне станете рассказывать! Мы следили за вашими приключениями, как за сказкой. Все рогатые дамы поголовно влюбились в Гогила с надеждой на будущее; а все представительницы не минотаврьих семейств — безнадежно.
— И вы?
— А я вам не дама?! Конечно, да. Правда, он состоял у меня про запас и терзал мое девичье сердце в промежутках между душераздирающими свиданиями с моим тогдашним женихом. Кто бы подумал, что тот улетит однажды на войну и не вернется!
— Все мы были молоды и безрассудны.
— Я на вас сильно удивляюсь, что вы отпустили Такангорчика в подвиг после таких раздраконий. И еще эти пророчества. Вы сказали ему? Хотя бы иносказательно.
— Нет, мадам Горгарога, — отвечала Мунемея. — Иначе бы он все время старался подстроиться под них, и один Тотис знает, что из этого вышло бы. А Тотис не знает, потому что ему все равно.
Пророчества, получившие широкую огласку, почти никогда не сбываются.
Закон пророчества по Тернеру
— Вы — да! — мудрая женщина, — заявила Горгарога.
— Признаюсь, я все время в сомнениях.
— Я про то, что вы предусмотрительно заказали четыре кувшинчика этого антиобщественного зелья. Второй внезапно закончился, а разговор даже не начался.
— Вам помогла целебная смола?
— О, очень помогла! Я принимаю ее внутрь для вообще и снаружи — для крыла. Внутрь подходит больше. Можно будет попросить еще скляночку?
— Само собой. Вы правы, мадам Горгарога, — тихо сказала Мунемея. — Я тоже удивляюсь, как я отпустила Такангора, пусть не зная, но предполагая, что его ждет.
— Но оно все равно ждет. Пустите вы или ляжете костьми поперек этого входа, будущее нас обязательно дождется. Я это уже поняла. Он жив и пишет — что уже много, — сказала почтальонша, опрокидывая в себя следующую чарку. — Правда, писателем ему не стать — фантазии никакой, зато точность отменная. Как схвачены подробности. А вы не боитесь, что близится час, когда кто-нибудь откроет ему правду?
— Не знаю.
— И тогда за ответами он придет к вам. Мы будем стоять насмерть, но это же ваш сын. В нем бурлит ваша кровь, и многих это уже окончательно изумило вплоть до летального исхода. Такангорчик — почтительный ребенок, но на всякий случай я буду в глубоком арьергарде, когда он захочет подробностей.
— За деревьями не видно леса, — изрекла Мунемея. — Подробности не нужны никому, кроме меня. Я унесу их с собой.
— Можно я спрошу вопрос?
— Пожалуйста.
— Но это щепетильно.
— Мадам Горгарога, у меня найдется от вас не много секретов.
— Вы правда, говорят, верите в то, что там, — почтальонша потыкала когтем в стремительно темнеющее небо, — есть такие же Малые Пегасики?