Между тем целые банды мексиканских хипстеров толкутся вокруг, большинство в усах, все на мели, довольно многие итальянского и кубинского происхождения. Некоторые даже пишут стихи, как я выяснил позже, и у них свои установившиеся отношения Учителя-Ученика совсем как в Америке или в Лондоне: видишь как главный кошак в пальто растолковывает какую-нибудь закавыку в истории или философии а остальные слушают покуривая. Для того чтобы покурить дури они заходят в комнаты и сидят до зари недоумевая чего это им не спится. Но в отличие от американских хипстеров им всем утром на работу. Все они воры но крадут кажется только диковинные предметы поразившие их воображение в отличие от профессиональных грабителей и карманников что тоже тусуются вокруг Редондас. Это ужасная улица, улица тошноты, на самом деле. Духовая музыка дующая отовсюду почему-то делает ее еще ужаснее. Несмотря на тот факт что единственное определение «хипстера» заключается в том что это человек который может стоять на особых уличных углах в любом иностранном большом городе мира и подогреваться дурью или мусором не зная языка, от всего от этого хочется обратно в Америку пред светлые очи Гарри Трумэна.
18
Как раз то чего Рафаэлю уже до колик хотелось сделать, изболевшемуся больше любого из нас. "Ох Господи," причитал он, "это как грязная старая тряпка которой кто-то наконец подтер харчки в мужском сортире! Да я полечу обратно в Нью-Йорк, плевать на это! Все, иду в центр снимаю себе богатый номер в отеле и жду своих денег! Не собираюсь я всю жизнь изучать гарбанзы в помойных баках! Я хочу замок со рвом, бархатный капюшон себе на леонардовую голову. Хочу свое старое кресло-качалку как у Бенджамина Франклина! Бархатных штор хочу я! Хочу звонить дворецкому! Лунный свет у себя в волосах! Хочу Шелли с Чаттертоном у себя в кресле!"
Мы снова сидели в квартире слушая все это пока он собирал вещи. Пока мы бродили по улицам он вернулся и проболтал с бедным старым Быком всю ночь к тому же отведал морфия ("Рафаэль самый смышленый из всех вас," сказал Старый Бык на следующее утро, довольный.) Между тем Лазарь оставался дома один Бог знает чем занимаясь, слушая, вероятно, таращась и слушая в комнате. Один взгляд на бедного пацаненка пойманного этим сумасшедшим грязным миром и начинаете волноваться что же случится со всеми нами, всеми, всеми брошенными псам вечности в конце -
"Я хочу сдохнуть лучшей смертью чем вот так," продолжал Рафаэль пока мы внимательно слушали. "Почему я не на хорах в старой церкви в России не сочиняю гимны на органах! Почему я должен быть мальчиком у бакалейщика! Противно!" Он произнес это по-ньюйоркски почти пуотивно. "Я не сбился с пути! Я получу то чего мне хочется! Когда я ссался в постель когда был маленьким и пытался прятать от матери простыни то знал что все это будет противно. Простыни вывалились на противную улицу! Я смотрел на свои бедные простыни далеко внизу как они облепили пожарную колонку!" Мы все уже ржали. Он разогревался к своей вечерней поэме. "Я хочу мавританских потолков и ростбифов! Мы даже не пожрали ни в одном прикольном ресторане с тех пор как приехали сюда! Почему нам нельзя даже пойти позвонить в колокола Собора в Полночь!"