"Ну, может я и поеду с тобой."
"Ты может себе даже подружку найдешь в Нью-Йорке как раньше бывало — Дулуоз, вся беда в том что у тебя уже много лет нет девчонки. Почему ты считаешь что у тебя чумазые лапы которые не должны касаться белой сияющей плоти разных цыпочек? Они все хотят чтобы их любили, все они человечьи трепетные души которых ты пугаешь потому что зыркаешь на них из-за того что их боишься."
"Правильно Джек!" встревает Саймон. "Надо наддать этим девкам чутка парень, сынок, эй сынок!" подойдя и раскачивая меня за колени.
"А Лазарь с нами едет?" спрашиваю я.
"Конечно. Лазарь может устраивать себе большие долгие прогулки по Второй Авеню и рассматривать буханки ржаного хлеба или помогать старикам заходить в Библиотеку."
"Он может читать газеты вверх тормашками в Эмпайр-Стейт-Билдинге" выдает Саймон по-прежнему хохоча.
"Я могу собирать хворост на Реке," произносит Лазарь не вставая с постели натянув простыню до самого подбородка.
"Чего?" Мы все поворачиваемся к нему послушать что он еще скажет, он не раскрывал рта сутки.
"Я могу собирать хворост на реке," завершает он захлопывая слово «река» как если б оно было официальным заявлением которое никому из нас больше не нужно обсуждать. Но он повторяет его еще один последний раз… "на реке". "Хворост," добавляет он, как вдруг бросает на меня тот юморной взгляд искоса который означает что он просто всех нас разыгрывает но ни за что в этом не признается.
Часть вторая. Проездом через Нью-Йорк
22
Это была кошмарная поездка. Мы вышли, то есть Ирвин вышел в своей совершенно деловой эффективной манере на этого итальянца из Нью-Йорка который преподавал язык в Мексике но выглядел точь-в-точь как лас-вегасский игрок, громила с Мотт-Стрит, на самом деле мне было непонятно чего он вообще в Мексике делает. Он дал объявление в газету, машина есть, найден уже один пассажир-пуэрториканец, а все остальные мы должны разместиться вокруг со всем багажом кодлы на крыше машины. Трое спереди и твое сзади, коленями упираясь друг в дружку в кошмаре на три тысячи миль! Но другого пути нет -
В то утро когда мы уезжали (я забыл упомянуть что Гэйнз несколько раз болел и посылал нас в центр по своим мусорным поручениям которые были трудны и опасны) Гэйнзу стало худо в то утро когда мы уезжали но мы постарались улизнуть побыстрее и понезаметнее. На самом же деле конечно мне хотелось зайти и сказать ему до свиданья но машина ждала и не было сомнений в том что он захотел бы чтоб я сгонял в город принести ему морфию (он опять был на подсосе). Мы слышали как он кашляет когда проходили по улице мимо его окна с грустной розовой шторой, в 8 утра, и я не мог хотя бы просто не просунуть голову в дырку в окошке и не сказать: "Эй Бык, мы едем. Увидимся — когда я вернусь — я вернусь скоро — "