"Он на полставки проверяет яйца в университетской лаборатории на горке. Зарабатывает как раз себе на фасоль и вино. Он Буддист."
"Ты со своими Будлистами! Почему вы не держитесь своей собственной религии?" Но мы выходим в девять утра и немедленно чудесным образом находим прекрасную квартиру, первый этаж с цветником во дворе, и платим аренду за месяц вперед и притаскиваем свои чемоданы. Беркли-Уэй 1943 прямо рядышком со всеми магазинами а из окна моей спальни на самом деле виден Мост Золотые Ворота над водами за коньками крыш в десяти милях отсюда. Там даже есть камин. Когда Бен приходит с работы домой я захожу за ним в его домик и мы идем покупаем целую курицу на жареху, кварту виски, сыра с хлебом и все прибамбасы, и в тот же вечер у огня пока мы все напиваемся на новой квартире я жарю курицу на сковородке из рюкзака прямо на поленьях и у нас пир горой. Бен уже купил мне подарок, пестик приминать табак мне в трубке, и мы сидим покуривая у огня с Мемер.
Но слишком много виски и нас всех развозит и мы отключаемся. В квартире уже есть две кровати и посреди ночи я просыпаюсь и слышу как Мемер стонет от выпитого и почему-то понимаю что наш новый дом уже отныне проклят.
75
А кроме этого Мемер уже говорит что горы Беркли сверзятся на нас при землетрясении — К тому же она терпеть не может утреннего тумана — Когда она ходит в прекрасные супермаркеты вниз по улице у нее все равно не хватает денег купить того чего ей на самом деле хочется — Я выскакиваю и покупаю радио за двенадцать долларов и все газеты чтоб она не скучала но ей не нравится — Она говорит "Калифорния зловещая. Я хочу тратить свои чеки соцстраха во Флориде". (Мы живем на мои 100 долларов в месяц и на ее 84 доллара в месяц.) Я начинаю видеть что она никогда не сможет жить нигде кроме как поблизости от моей сестры, которая ее великий кореш, или возле Нью-Йорка, который некогда был ее великой мечтой. Я Мемер тоже нравился но я с нею не болтаю по-бабьи, все время в основном трачу на чтение и писание. Старый добрый Бен иногда заходит нас как-то развеселить хоть на нее он лишь нагоняет тоску. ("Он как старый Дедушка! Где ты нашел таких людей? Он просто старый добрый Дедушка он не молодой человек!") Со своим запасом марокканских тонизирующих пилюль я пишу и пищу при свече у себя в комнате, неистовства старого ангела-полночи, делать больше нечего, или гуляю по улицам в густой листве подмечая разницу между желтыми фонарями и белой луной и возвращаясь домой и рисуя хозяйственной краской на дешевой бумаге, тем временем пья дешевое вино. Мемер нечем заняться. Наша мебель скоро придет из Флориды, вся эта затраханная масса о которой я уже рассказывал. Я следовательно осознаю что я имбецильный поэт пойманный капканом Америки с неудовлетворенной матерью в нищете и позоре. Я свирепею от того что я не признанный литератор живущий на ферме в Вермонте с омарами для варки и женой для лежки, или хотя бы с моими собственными лесами чтобы в них медитировать. Я все пишу и пишу абсурдности а Мемер штопает мои старые штаны в другой комнате. Бен Фаган видит печаль всего этого и кладет руку мне на плечи хмыкая.