— Обязательно. Вот такой, который этим рисуется… математикам… Суперкомпьютер, черный метеорит, башня в пустыне. Я всегда понимала, что есть человеческий Бог — и Бог всего остального, и к человеческому нельзя приставать с претензиями за все остальное. Если что-то терпит — значит, руки не дошли. С такими бойцами — какие вообще вопросы?
— А брат давно уехал?
— Пять лет. Три года назад родителей забрал. Очень успешный, я не удивлюсь, если он Нобелевку получит. Мишка в принципе очень приличный человек. Я просто никогда не могла с ним разговаривать. Слушай, а у вас верят во что-нибудь?
— Да у нас почти все, как у вас. В этом смысле точно.
— И как по-вашему Бог? Тоже тридцать три слога?
— Нет. У нас несколько слов на самом деле.
— В смысле? Отец, сын и дух святой?
— Нет, немножко не так.
— А как? Язычество?
— Тоже нет. Ну, это трудно объяснить… В принципе почти как у вас — троеипостасность. Только у вас отец, сын и дух, а у нас отец, мать и дитя.
— Слушай, как интересно.
— Ну да… это точней, кажется… Есть Бог, который делает. Так называемый Кракатук — в честь его наши вулкан у вас назвали.
— И еще орех.
— Ну да, потом орех… Богу действий поклоняются люди действий. Есть Бог, который думает, но не вмешивается. То есть у него как бы отдельно разум и чувства. Иногда берет верх одно, иногда другое. Это женская сущность, она успокаивает, проливает жир на волны, удерживает от резких движений.
— А называется как? Каракатица?
— Не кощунствуй, она называется Аделаида. Как известный мыс и соответствующая звезда.
— И внезапно в трубке завыло: «Аделаида, Аделаида»…
— Да, да. Именно так. Очень хороший стих.
— Он что, ваш?
— Бродский-то? Нет, ваш. Просто ему однажды по ошибке позвонили. Ошиблись номером. С тех пор он все думал, что Бог с ним разговаривает, а Бог понял, что его плохо слышно, и стал звонить по другим телефонам.
— А дитя? Дитя какого пола?
— Дитя еще не имеет пола, оно ребенок. Его зовут… сложный звук, такой лепечущий. Его очень трудно повторить в земных условиях.
— А у вас?
— У нас запросто, у нас тяготение меньше. Я тут знаешь, в первые дни как мучился? По-вашему это будет примерно… — Он приподнялся в кровати, вытянул шею и напрягся. — Ты-лын-гун, вот так примерно. Даже ты-гын-гун. Но это и у нас трудно произносится. Ему редко молятся поэтому. Да он, собственно, и не делает ничего. Это третья ипостась, она, как ребенок, все понимает, но ничего не может объяснить. Только плачет.
— Почему плачет?
— Ну, людей жалко… вообще всех жалко… Почему ребенок все время плачет?
— Есть хочет.
— Неправда, он иногда поест и все равно плачет. Ты же знаешь.