— У нас тоже это быть, — сказал он. — Тыды-кырлы.
— Да, да, правильно! Туда-сюда! И вот тебя я люблю за то, что с тобой можно столько всего пережить в единицу времени! Усталость, злость, страсть, восторг, испуг, раздражение, нежность, да, друг мой, такую нежность — я, кажется, сейчас всю эту забегаловку приняла бы в себя и поместила куда-то в вечное тепло! Я могу с тобой быть высокопарна. Не беспокойся, это пройдет сейчас. Но учти, я художник, я человек ис-кус-ства! Обрати внимание, я никогда тебя не рисую. Я столько раз пыталась это делать, но ты же как ртуть.
— Нас учат, — сказал Игорь.
— Чему?
— А вот этому. Незаметность в толпе, смена масок. Я разведчик-эвакуатор, хочешь ты этого или нет.
— Да, да, конечно! Ты разведал меня и эвакуировал, и я два месяца прожила в твоем дивном новом мире, со зверскими деньгами! Ты столько всего придумываешь, я так тебе благодарна. Не сердись, милый, что какие-то твои игры я поддерживать не в состоянии, потому что у меня есть муж и дочь, и это очень взрослая жизнь. Как все художники, я была и буду ребенком и готова с тобой играть в любые игрушки относительно меня, но не пытайся сочинять мне сюжеты про Сереженьку и Подушеньку, съемка окончена, всем спасибо! — Она снова чмокнула его, на этот раз в глаз. — Мой миленький глазик, такой красненький.
— Я тебя тоже очень люблю, — сказал Игорь. — Я так тебя люблю, что даже тебе верю. Хотя у наших есть правило никогда не верить вашим.
— Это еще почему? Я могу обидеться.
— Да обижайся сколько влезет. Просто ваши рано или поздно обязательно предают наших, и я слишком хорошо знаю, как это бывает.
— Может, ваши сами сбегают? Когда все становится серьезно?
— Это точно, — кивнул он. — Когда у вас все становится серьезно, нам тут делать больше нечего. Вам, впрочем, тоже. Но вашим как раз очень нравятся эти ситуации. Можно такое себе позволить — мама дорогая!
— Пошли к тебе. Пожалуйста, пошли к тебе. Еще немножко, и я перейду на следующий уровень. Мне станет очень-очень грустно, я буду реветь. Потом мне станет очень-очень зло. А сейчас я очень-очень хороша для тыбыдым, я гожусь для этого в высшей степени.
— Катя, — он взял ее за плечи и встряхнул. — Катя, детка. Сегодня не будет никакого тыбыдым. У меня теперь очень, очень много работы. Ты же видишь, я в «Офисе» почти не появляюсь. Только тебя забираю.
— Почему не будет тыбыдым? — захныкала Катька. — Ты не смеешь у меня отбирать единственную радость… дурык…
Она слегка поколотила его маленькими твердыми кулачками.
— Ты что, только в процессе тыбыдым теперь можешь нормально разговаривать?