— Узнаешь, если дальше будешь так же тормозить. Обязательно. Все, пошли.
Катька безвольно поплелась за ним. За сквером с маленьким серебряным Лениным уже видна была симферопольская трасса. Почему-то теперь было не так страшно. Ниоткуда взявшийся мент с комендантским положением был страшней, чем куругач, хотя бы даже и уругус. Все-таки их ведут, следят. Ничему не верю, ни единому слову. Но все равно так лучше.
Трасса, против ожиданий, была пустынна — никаких многокилометровых пробок, ехали все больше грузовики, и массовым бегством из Москвы не пахло. Скоро на обочине тормознул грязный «уазик» — за рулем сидел необыкновенно хилый и бледный солдат.
— Подбрось до Тарасовки, командир, — попросил Игорь.
— Садитесь. Я как раз туда.
Они влезли в холодную дребезжащую машину, похожую на консервную банку: солдатская аскеза, никакой обивки на дверях, сплошное зеленое железо.
— Вэ чэ тридцать пять шестьсот сорок, — утвердительно сказал Игорь.
— Так точно, — кивнул солдат.
— Я просто сам из Тарасовки. Вы у меня там рядом стоите.
— А. Понятно.
— И какие перспективы?
— Стоим пока, — пожал плечами солдат.
— Не перебрасывают?
— Откуда я знаю. Я с прокуратуры. Дознавателя отвозил.
— Чего он у вас дознавался-то? — Игорь достал пачку сигарет, предложил солдату, тот благодарно кивнул и вытянул «Мальборо»; Катька удивилась — она никогда не видела Игоря курящим. Видимо, держал для подобных случаев.
— Да шестеро наших в комитет матерей ушло. Пермские. Тупые, блин. Говорят, били их. Кто их трогал, тормозов? Ротного снимать хотели. А он нормальный мужик, один из всех. Теперь дознавателя вожу.
— Ну, хоть в Москву ездишь.
— А радости? Раньше хоть в кино сходить, а теперь кино по восемьсот. И со вчера закрыли.
— Вот блин, — сказал Игорь. — Тут война вообще, а они дознавателя гоняют.
— А им делать не х…, — словоохотливо пояснил солдат. — Бардак, мля… Война… Какая война, сами все рвут.
— То есть как?
— А что, чечены, что ли? Всех чеченов столько нет… В августе на сороковом километре склад рванул — что, чечены?
— А кто?
— Хер его знает, кто. Сам и рванул. Откуда там чечены? Там что, гексоген был? Там же лакокраска была, обычная. Курнул кто-то, спичку бросил. И рванул. Самого там, конечно, даже клочьев не нашли… Война. Тоже война, мля. С кем воевать-то? Война, когда хоть врага видно. А тут лупят в белый свет. Ну, закрыли они кино. Что, чечены в Москву ездили кино смотреть? Увалы отменили. А чего делать? Держат в части, а делать нечего. С утра приборка, днем приборка, вечером чистка оружия. Информация. Химзащита. Ну, я все понимаю, но химзащита-то к чему?