– Спешить пока не будем. Товарищ Савицкий, в общем, прав: нужны факты… Что ж, их, я думаю, долго ждать не придется!
Он усмехнулся сухо. Перекатил папиросу в угол рта. И разогнав дым рукой – зорко посмотрел на следователя.
– За Беляевским установлено постоянное наблюдение?
– Так точно, – подтвердил Савицкий.
– Уйти от слежки он не может?
– Н-нет, – качнул головой следователь, – вряд ли… Там все – надежно. Но я еще сам, непосредственно, займусь этим делом. Специально займусь!
– Вот, вот, – кивнул комиссар. – Займитесь! Наблюдайте тщательно, неослабно! И обо всем докладывайте мне.
– Значит, что же, – сказал Наум Сергеевич. – Значит, комиссар предпочел – ждать… И велел обо всем докладывать лично ему. Худо получается!
– Да, – натужно выдохнул Проценко, – так…
Оба насупились, помолчали несколько. Затем Наум Сергеевич сказал:
– Послушай, у этого Фантомаса ведь были партнеры. Два человека. Их тогда задержали – во время облавы… И что же: они до сих пор сидят?
– Сидят, – сказал, посапывая, парторг.
– На основании все того же материала?
– В том-то и дело, – сказал парторг, – в том-то и дело! Материал, если вдуматься, жиденький. Ничего достоверного; одни подозрения, косвенные данные. Все это раньше укладывалось в определенную схему. Однако теперь, сам видишь, схема распалась, рассыпалась… Не знаю, как с ними быть? Прокуратура может не дать новой санкции – придется выпускать. А – не хочется!
– А все-таки придется, – сказал Наум Сергеевич. – И это даже – к лучшему…
Парторг шевельнулся – поднял глаза к собеседнику. Взгляды их встретились, пересеклись.
– Да, да, – к лучшему, – поигрывая бровью и щурясь, подтвердил Наум Сергеевич. – Они за кем сейчас числятся?
– Да за нами – по-прежнему.
– Ну, вот что. Давай оформлять материал на освобождение. Чего зря томить ребят? Отпустим. Хотя бы одного. Для начала.
– Одного?
– Да, пока – одного… Того самого, чья кличка Копыто. Учти, это враг Беляевского, Смертельный враг. Понимаешь? Смертельный!
Послюнив пальцы, Игорь снял нагар со свечи. Огонек мигнул и разросся, и тотчас же комната стала светлей и просторней. Коротко глянув на часы, Игорь наморщился, подавляя вздох: Наташа снова запаздывала. Прошли уже все сроки, день иссякал, клонился к вечеру – и было ясно, что ждать ее теперь нет смысла. А он все-таки ждал!
Ждал и думал о том, как прочно, как неотвратимо и болезненно вошла эта женщина в его жизнь, и мысленно клял ее за это. И все время, невольно, прислушивался к тишине, ловя сторонние звуки, мечтая заслышать легкие, торопливые, летящие к нему шаги…