Опустившись перед ней на колени, он с нежностью потерся носом о ее щеку, поцеловал в мягкие податливые губы. Аллочка прикрыла глаза.
— Как же я по тебе соскучилась! — пробормотала она.
— Не выдумывай, я же приходил к тебе. Чуть ли не каждую ночь!
— И все равно это был не ты…
Прижимаясь к ней разгорающимся телом, Вадим подумал, что Аллочка, безусловно, права. Женщину — даже такую юную, как она, — трудно ввести в заблуждение, а сон, каким бы реальным он не казался, всего-навсего еще одна красивая иллюзия. И в этой наводимой издалека иллюзии рядом с Аллочкой действительно был не он, а некто другой. Дымов посылал к ней всего-навсего свою зыбкую энергетическую оболочку, которую приходилось сбрасывать с себя, словно старый пообтершийся плащ. Ее и сбрасывать было не жалко. Как змеиную кожу, как перегоревшую изоляцию, как луковую иссохшую шелуху. И эту выхолощенную суть дистанционного подарка она, конечно же, сумела разглядеть. Наверное, потому что действительно его любила…
* * *
Уже позднее, когда на утро они прощались в прихожей, в голову Дымову сами собой пришли никогда не читаные стихи:
Во второй половине двадцатого века
Два хороших прощаются человека —
Покидает мужчина родную жену,
Но уходит он не на войну…
Вадим даже не заметил, что проговорил рифмованные строчки вслух. Удивленно взглянул в глаза Аллочки.
— Неужели сам сочинил? Вот уж не ожидал от себя такого!
— Это Друнина, дурачок. Юлия Друнина.
— Так ведь я же ее не читал никогда!
— Ну и зря. Очень хорошая поэтесса.
— Вернусь, обязательно ознакомлюсь. — Вадим погладил Аллочку по голове. — Но ведь как к месту вынырнуло!
Подняв к нему лицо, девушка невесело улыбнулась.
— Не совсем к месту.
— Это еще почему?
— Видишь ли, там еще и второе четверостишие имеется.
— Грустное?
— Плохое.
— Тогда не говори. — Дымов прижал Аллочку к себе, на минуту зажмурился. Он и впрямь не хотел знать продолжения, но оно пришло к нему непрошенное, как это обычно и бывает с любой информацией.
Ждет его на углу, возле дома, другая,
Все глядит на часы она, нервно шагая…
Покидает мужчина родную жену —
Легче было уйти на войну…
Дымов отстранил от себя Аллочку, потерся носом о ее щеку.
— Не бойся, малыш, никакая другая меня не ждет.
Его очередному озарению она ничуть не удивилась. Только спросила:
— Честно-пречестно?
Вадим кивнул и тут же не без смущения припомнил о Мадонне. Уж она-то, верно, продолжала ждать. И будет, конечно, ждать всю оставшуюся жизнь. Хотя… Напомнила о ней Аллочка очень вовремя. Пожалуй, стоило рассказать про нее Дюгоню. Рассказать, пока еще оставалось время…