Дымов поневоле взгрустнул. Со своей юной подругой он не поддерживал связи с того самого дня, как его забрали чекисты. На этот раз в нем говорил уже не мазохизм, а элементарное чувство порядочности. Аллочка была много моложе Вадима, и, намеренно оставляя ее в одиночестве, он просто давал девочке шанс найти себе иную более «человеческую» пристань. Действительно, на кой черт сдался ей старый колдун? Риска — сверх головы, а удовольствия — на грош. Ну, а то, что он умеет лечить, — так ей-то с этого никакой прибылм. Пусть уж лучше найдет себе какого-нибудь розовощекого студента с крепкими бицепсами и менее затейливыми прожектами в голове. Возможно, будет немного скучно, зато и более надежно. Ну, а Вадим… Уж он-то эту разлуку как-нибудь переживет. Чай, не впервой умирать и порывать. С жизнью, с людьми, с миром…
Опустив «перископ», Дымов приблизился к кочегарке еще на десяток шагов и снова разглядел вертящуюся поблизости стайку глонов. Серые и мохнатые, они подобием табора окружили приземистое здание кочегарки. Вели они себя, в общем-то, спокойно, но именно в этом спокойствии проще простого угадывалась зловещая уверенность. Умеющие заглядывать в завтрашний день, они точно знали где и чего ждать. Собственно, глоны были явлением для зоны не столь уж и редким, однако в таком количестве Вадим видел их впервые. Значит, снова учуяли кровушку, снова учуяли смерть! Иначе просто не слетелись бы сюда стаей стервятников.
Как бы то ни было, но кое-какой опыт в общении с этими тварями у Дымова уже имелся, и лучше других он знал, что в предчувствиях своих автохтоны планеты редко ошибаются. Маскироваться от них было бессмысленно, а вот о людях стоило подумать уже сейчас. Сделав угрожающее движение, экстрасенс заставил серые тени глонов отплыть в сторону, после чего в несколько качков создал под собой подобие метаподушки. Ноги его тотчас оторвались от земли, и Вадим приподнялся над землей на добрый метр.
Теперь он продвигался между бараками бесшумными рывками, напоминая этакого шахматного коня. Бросок вправо, тут же челночное движение влево… Самое забавное, что на подобное крученое движение энергии тратилось чуть ли не вдвое меньше. Воистину природа не любит ничего прямолинейного, — оттого и придумала штопор, оттого и придумала вертлявые необузданной силы смерчи. Вадим тоже мог бы изобразить смерч, но до калифорнийских исполинов, разваливающих целые поселки и поднимающих в небо по десятку машин, ему было, конечно же, далеко. Впрочем, необходимости в подобном превращении не было. Да, Хан не был маленьким и беззащитным Осипом Мандельштамом, однако в разговоре с ним Дымов все-таки надеялся ограничиться более скромными ресурсами.