Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он уничтожил своего очередного врага. Откинувшись на спину и чувствуя, как расползается по груди теплое и липкое, Роберт Монтгомери всхлипнул. Раскинутая в воздухе сеть, ящер, мохнатые зверьки, анаконда — это было уже слишком. Что называется — перебор. А потому ни на жабры змеи, ни на рыбьи плавники он даже не стал смотреть. Подобрав пистолет, снял с него кожух и вскинул над головой. Если верить данным разведки, микрофоны направленного действия имелись и у томусидиан. А значит, выстрелы они должны были обязательно услышать.
Раз за разом дергая спуск, резидент опустошил обойму, тут же вставил новую. Совершенно оглохнув от собственной стрельбы, не сразу услышал приближающееся гудение. К нему летели сразу с двух сторон — два аппарата, отдаленно напоминающие те блюдца, с которыми ему пришлось недавно повстречаться в небе. Окутанные огнями аппараты сделали над ним плавный круг, зависли на одном месте. Идти на посадку они явно не спешили.
Выстрелив последний раз, Роберт Монтгомери обессилено прикрыл глаза. В конце концов, он никогда не считал себя врагом томусидиан, а значит, и будущее пленение не стоит рассматривать как предательство. Просто ему не повезло. Не повезло, и все тут. На этот раз обстоятельства оказались сильнее, а значит, не стоило и стыдиться того, что должно было произойти в ближайшие часы и минуты…
Удивительная вещь! — после того, как Дымов принялся лечить людей, он стал испытывать странный трепет перед водой. Такого не было в том прошлом мире, откуда он явился, — теперь же, всякий раз оказываясь на берегу моря реки или озера, он начинал волноваться как мальчишка. И причина таилась вовсе не в том, что ему полюбилось купание или открылась какая-то особая красота водной бирюзы, — все объяснялось гораздо проще. Черная Химера излечила его от таймерной болезни, наградив взамен способностями, о которых он не смел даже мечтать. Правда, и отправили его с Мадонной туда, откуда не было возврата, — в чужое время и чужой город, к людям, которые во многом отличались от тех, с кем приходилось ранее воевать, делить пищу и кров. Но обижаться, разумеется, не стоило. В качестве подъемных им выдали нечто такое, что способно было примирить с любой страной и, пожалуй, даже любой цивилизацией. Как и Мадонна, Вадим получил доступ к иным знаниям, научился видеть истинную суть вещей и наконец-то в полной мере овладел материей, именуемой человеческим телом.
То есть, вполне возможно, означенную суть нельзя было называть конечной, но, как известно, до истины в последней инстанции мало кто добирается, и следовало довольствоваться тем, что перед ним отворили первую дверь к заповедному. Помимо первой двери, наверняка, имелись вторая и третья, но жадничать не стоило. Ему, во всяком случае, вполне доставало и того, чем он обладал. И та же вода неожиданно предстала перед Дымовым не мокрой средой под названием «аш два о», а вполне живым существом, способным чувствовать и сопереживать, избавлять от хворей и наказывать. Впервые разглядев над поверхностью городского пруда огромное облако трепещущей ряби, Вадим испытал настоящее потрясение. Он и по сию пору толком не понимал, что больше его поразило — наличие живой ауры у водоема или болезненный вид этой самой ауры. Именно тогда он и начал ездить по миру, изучая метатела рек, прудов и морей. Не поленился слетать и к Атлантике, которая его буквально заворожила. Так или иначе, но неоспоримо было одно: стихия, способная стирать с лица земли целые города, ничуть не противилась людскому вторжению. Люди купались в воде, обмывали детей, брызгались, а Вадим воочию видел, как окутывает их мощное облако водной энергии, удивлялся тому, с каким тактом и нежностью метатело гиганта ласкает человеческую кожу, сводя на нет нервное напряжение, вытягивая вон застарелые недуги. Дело тут было не столько в химическом составе воды, сколько в слиянии родственных энергий. Крохотная толика того, что в стародавние времена самовольно выбралась на сушу, в эти минуты наслаждалась вновь обретенной родиной. Немудрено, что даже взрослые напоминали медвежат, вернувшихся к своей истосковавшейся матери, и подобно матери вода принимала погружающихся в нее людей. Впрочем, умела она и мстить, утягивая на дно, переворачивая лодки и корабли, выжимая из груди последний воздух.