Когда впервые Вадим коснулся настороженными лимбами метатела океана, он готов был абсолютно ко всему — к отторжению, к взрывной агрессии, к холодному равнодушию. Но произошло удивительное. Оказавшись в воде, его метатело попросту растаяло. То есть, так ему поначалу почудилось. Чуть позже Вадим понял, что в реалиях случилось более невероятное событие. Из жесткого панциря его корона превратилась в нечто расслабленное и текучее. Она расходилась во все стороны, каждой своей молекулой проникая в межклеточное пространство водного гиганта, становясь с ним единым целым. На какие-то минуты Вадим даже ощутил, что теряет себя. По той простой причине, что Дымовым он себя больше не чувствовал, а чувствовал огромной водной гладью, омывающей разом сотни и тысячи побережий, баюкающей большие и маленькие острова, буйными ладонями хлещущей по далеким скалам, по крашеным бокам пузатых барж и кораблей. Это можно было назвать взаимопроникновением , и Вадим честно признавал, что ничего более фантастического он в своей жизни не ощущал. С тех пор свидания с водной стихией он периодически повторял и, каждый раз выбираясь на берег, наблюдал не только усиление собственного метатела, но и качественное его изменение. На какую-то существенную долю он становился иным, проникаясь тем редким спокойствием, которое дарит лишь знакомство с Вечностью.
Вот и сейчас, получив в собственное распоряжение несколько часов свободы, он не смог удержаться от короткого свидания. Наступал октябрь — месяц для Урала далеко не жаркий, но Вадима это не смущало. Выйдя на песчаный берег городского пруда, он прищурил глаза и с наслаждением вдохнул в себя рыхлые всполохи водной плоти. Пруд был болен, но, увы, помочь ему Вадим ничем не мог. И не удивительно, что каждый год рассерженная вода утягивала на дно три-четыре десятка людей. Разумеется, виноваты были не они, но в пруду погибала рыба и задыхались водоросли, а содержание пропилена с бензольными соединениями росло год от года. Из живой вода превращалась в мертвую, а мертвая вода не умеет лечить, — такая вода только мстит.
Тем не менее, за себя Вадим не опасался. Он, успевший впитать в свою ауру частицу Атлантики и десятков иных морей, воспринимался любой водной стихией, как свой. И вся информация, все секреты очередного водоема автоматически становились его собственными. В сущности, свою внутреннюю «копилку» Дымов давно разбил, отказавшись коллекционировать мирские тайны, однако об информационном доступе, который давала ему вода, все-таки не забывал. Впрочем, сейчас он пришел сюда не за этим. Ему хотелось кратковременного покоя и той сладкой музыки, которую способна была порождать только водная пучина. Быстро раздевшись, он вошел в воду и нырнул.